– Синьора, я уже наизусть знаю, какой у профессора холестерин, сахар и кровяное давление. В этом доме ни о чем другом не говорят, – потеряла терпение служанка.
– Ты же понимаешь, Тина, если мы о нем не позаботимся, то кто? – риторически спросила София. – Может, эта Капуоццо?
Анджелиной Капуоццо звали двадцатидвухлетнюю студентку, с которой сожительствовал «подонок». Она родилась в горах Кампании, выросла в лачуге среди коз и овец. Бог весть каким чудом ей удалось получить диплом педагогического училища, после чего она приехала в Милан и поступила в государственный университет. Ее даже нельзя было назвать красивой. Она была грубоватой и неотесанной. У нее напрочь отсутствовал стиль. Но, по определению профессора, у нее был «женский взгляд», сводивший его с ума.
Поначалу София принимала ее у себя, как и других студенток своего мужа, с элегантной любезностью, к которой примешивалась толика снисхождения. Обычно речь шла о молодых девушках, очарованных блестящей эрудицией профессора. Разве то же самое не случилось и с ней самой, когда она училась в университете и слушала его лекции? Профессор Варини был автором множества научных публикаций, обсуждавшихся в самых высоких академических кругах. Он придерживался леволиберальных взглядов, и видные политики прислушивались к его советам. Его часто приглашали в дискуссионные передачи на телевидение. Словом, он был знаменитостью. Кроме того, он отличался крайней скупостью, которую сам именовал бережливостью, и предпочитал прибегать к помощи домработницы своей жены вместо того, чтобы самому нанять кого-нибудь за плату.
«У великого человека могут быть свои маленькие слабости», – говорила София. Она все прощала мужу.
«Девушка с гор» оказалась твердым орешком, это София поняла сразу. Поэтому она с самого начала пустила в ход все свое умение притворяться, обращалась к ней не иначе, как «милая девочка», хотя за глаза, в разговоре с мужем или со знакомыми, именовала ее «эта Капуоццо». Ни за что на свете она не назвала бы ее Анджелиной и не перешла бы с ней на «ты».
– Я пойду приму душ и переоденусь, – объявила София. – Если они придут, пока я еще не готова, – приказала она Тине уже на пороге кухни, – подай томатный сок. Для профессора – с лимоном и капелькой соли. А этой Капуоццо положи перец, побольше перцу. Говорят, он сжигает печень, – добавила она самым нежным голоском.
Такие ужины втроем – она, он и молодая любовница – стали своего рода еженедельным ритуалом, и это продолжалось уже около года. Терпение Софии было на исходе, и она намеревалась воспользоваться долгими летними каникулами, чтобы убедить мужа порвать с подружкой и окончательно вернуться домой.
Поэтому, когда все расселись за столом, София, прекрасная и надменная, как всегда, объявила:
– Знаешь, дорогой, я зафрахтовала яхту на июль. Команда из двух человек, как обычно. У нас будут кое-какие гости, очень для тебя дорогие.
– Кто именно? – тут же оживился профессор.
– Министр Фронтини с супругой. Сенатор Беллани с супругой, – с напускной небрежностью сообщила София. – Правда, Фронтини присоединится к нам только со второй половины июля. Он говорит, что у него накопилось много дел в парламенте.
– При желании ты можешь превзойти саму себя, – снисходительно похвалил жену профессор. – Ну что ж, мне есть что обсудить с Фронтини. Да и присутствие сенатора тоже не помешает. – Чрезвычайно довольный, он повернулся к любовнице: – Тебе есть чему поучиться у Софии. Четыре недели на яхте станут для тебя хорошей практикой.
София побледнела. К такому удару в спину она оказалась не готова.
– Но, дорогой, эта бедная девочка никак не может ехать с нами. Как мы представим ее гостям? – проговорила она, стараясь скрыть за улыбкой подступающие слезы ярости.
– София! Я тебя просто не узнаю. Откуда эта старомодная щепетильность? Все мы люди взрослые, корью, слава богу, переболели. Какого черта? – воскликнул «подонок», улыбаясь подружке, смотревшей на Софию с холодным вызовом.
– Как ты сказал? – переспросила София, едва не задохнувшись.
– Я говорю, что Анджелина поедет с нами. Вы обе стали частью моей жизни, – невозмутимо ответил муж.
В этот миг София вспомнила все годы своей жизни с мужем. Следуя полученному в детстве воспитанию, она всегда была ему любящей, верной, заботливой женой. И ее мать и бабушка внушали ей: «Брачные клятвы священны только для женщин». Она своими глазами видела, как ее дед и отец, пустившись в загул, неделями пропадали из дому, а бабушка и мать молчали и делали вид, что ничего не замечают. Рано или поздно блудные мужья возвращались домой с покаянным видом. Только теперь Софии пришло в голову спросить себя: откуда у этих женщин брались силы глотать бесконечные обиды, улыбаясь как ни в чем не бывало? Она вспомнила, сколько раз сама возвращалась в пустую квартиру, где не с кем было словом перемолвиться, кроме Тины. Вспомнила недели и месяцы тоски, слез, одиночества, тревожного ожидания и впервые поразилась собственной глупости. Все, хватит! Больше она не позволит мужу садиться себе на голову, не станет покорно терпеть, как ее мать и бабушка. Она научится жить своим умом, не оглядываясь на этого себялюбивого болвана.
– Ти-и-ина-а-а-а! – заорала она во все горло.
– Здесь, синьора.
– Возьми мешок со шмотьем этого подонка и выброси его в окно, – приказала София.
– С большим удовольствием, синьора, – кивнула служанка.
– Ну а ты – вон отсюда немедленно! – тем же тоном продолжала София, обращаясь к мужу.
Ошеломленный Варини хлопал глазами, ничего не понимая.
– Любовь моя, что на тебя нашло?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115