– По-моему, нет.
– Понятно. Джулия, в тот воскресный вечер разве ты не была очень сердита на отца за то, что он орал на маму?
– Я терпеть не могла, когда они орали.
– Но в этом не было ничего необычного, правда?
– Да.
– И это никогда не приводило к насилию в какой бы то ни было форме?
– Нет.
– Никогда?
– Никогда.
– Джулия, почему твой отец принес ружье в дом?
– Он отдавал его мне.
– Это был подарок. Джулия, когда твои родители подняли крик, разве ты не почувствовала, что отец обманул тебя?
– Он обещал, что больше не будет кричать.
– А когда они закричали, тебя это расстроило, верно?
– Не знаю. Вы меня запутываете. – Она широко раскрытыми глазами посмотрела на Риэрдона, тот тихо кивнул.
– Разве на самом деле ты не потому закричала «Перестань! Нет!», что хотела, чтобы они прекратили крик? Это не имело никакого отношения к ружью, правда, Джулия?
Джулия не отвечала. Карразерс склонилась в ее сторону:
– Джулия?
– Он целился в нее из ружья.
Фиск продолжал, словно не слышал ее:
– Разве на самом деле ты не разозлилась на отца настолько, что бросилась на него и попала ему по правой руке, по той самой, в которой он держал ружье?
– Нет, нет. Он застрелил ее. Я бросилась к нему после. – Она подалась вперед, вцепившись в барьер. – После.
– Тебе не хочется признавать тот факт, что это была твоя вина, да, Джулия? Что, если бы ты не набросилась на отца, ошибочно предполагая, что как-то защищаешь маму, она бы и сейчас была жива? Разве не так, Джулия?
– Вы лжете, – произнесла она.
– У меня больше нет вопросов.
Судья Карразерс обратилась к Риэрдону:
– У вас имеются еще свидетели?
– Нет, ваша честь. Обвинение закончило представление доказательств.
Судья Карразерс стукнула молотком.
– Объявляется перерыв до утра понедельника.
Она быстро прошла через боковой выход в свой кабинет и, как только закрылась дверь, закурила «Кэмел».
Тед был не в состоянии пошевелиться; он мог лишь сидеть, тупо и неподвижно, глядя, как Джулия покидает свидетельское место и проходит мимо него, от него.
Наконец он встал и направился прочь из зала, мимо толпы и озабоченных репортеров во главе со все более напористым Питером Горриком, вечно забрасывавших его вопросами, на которые он не собирался отвечать, и по аккуратно расчищенному тротуару, вдоль которого высились кучи затвердевшего снега.
Он размышлял, помнит ли Джулия, как он учил ее делать снежных ангелов – плюхнуться выпрямленной спиной в сугроб, махнуть раскинутыми руками, чтобы обозначить крылья, раздвинуть ноги, чтобы сделать одеяние. Как он поднимал ее прямо и осторожно, чтобы не испортить ее творение, и они стояли вместе, гордо любуясь им. Сколько ей тогда было лет? Три года? Четыре? Конечно, все это потонуло в недолговечных воспоминаниях раннего детства. Как мог он винить ее за это?
Его нагнал Фиск.
– По-моему, кое-какие зацепки мы сделали, – сказал он, – но, если у вас припрятан какой-нибудь сюрприз, самое время его предъявить.
Тед кивнул.
Девушка танцевала на самодельной сцене, полузакрыв глаза, томно поводя бедрами, поблескивала усеянная золотыми блестками ленточка трусиков-бикини. Ее обнаженные груди были маленькими, но округлыми, крепкими. Казалось, ей все смертельно надоело, или она была пьяна, или и то и другое сразу. Тед отвернулся, склонился над скотчем. Допив, он заказал еще один и встал, роясь в кармане джинсов в поисках двадцатипятицентовой монетки. Он пошел в глубь бара к телефону возле мужского туалета.
– Сэнди? Не вешай трубку.
Она расслышала шум в баре и швырнула трубку.
– Черт. – Он достал еще одну монету, снова набрал номер. – Не вешай трубку. Прежде чем ты доставишь себе это удовольствие, мы с тобой поговорим.
– Мне не о чем разговаривать с тобой. Ни сейчас, ни в будущем.
– Да ну, неужели?
– Что тебе нужно, Тед?
– Встретиться с тобой на Джасперз-филд.
– Спятил. Я не собираюсь встречаться с тобой где бы то ни было.
Он стиснул трубку.
– Если ты не приедешь туда через пятнадцать минут, следующие пятнадцать я потрачу на то, чтобы дозвониться до того паршивого репортеришки, как его там, Горрика. По зрелом размышлении, уложись-ка в десять минут.
На этот раз он бросил трубку первым. Вернулся к стойке, допил свою порцию, дал на чай бармену и вышел.
Сэнди опустила трубку. Она взглянула на Джона, листавшего в гостиной последний номер «Раннерз уорлд».
– Слушай, – спокойно проговорила она, вставая, – я, пожалуй, поеду проветрюсь. Голова просто разламывается. Мне нужно выйти, подышать. Присмотри за детьми, ладно?
– Ты не заболела?
– Конечно, нет. Все будет отлично. Мне просто нужно немного прокатиться. Разобраться во всем. День был тяжелый.
– Сопровождающий требуется?
– Нет, все нормально. Должен же кто-то оставаться здесь, с девочками. Я ненадолго.
Она поцеловала его в макушку и схватила свою куртку.
Стадион Джасперз-филд лежал под белым ковром в окружении пустующих трибун, призрачно темневших на фоне огромного безмолвного неба. Матово-зеленые буквы на зеленом табло, лампочки, выделявшие слова «хозяева» и «гости», тусклые и заброшенные, глубокие ходы, ведущие лишь в еще более густой мрак. Единственное освещение исходило от фар автомобиля Теда; он прислонился к машине, дожидаясь Сэнди. Она подъехала через минуту, остановилась в ярде от него и быстро выключила фары. Замерзшая земля похрустывала под ее ногами, когда она шла к нему.
– Я рад, что ты приехала, – сказал он.
– Оставь эти дерьмовые манеры. Я здесь только ради Джулии и Эйли. Так что тебе нужно?
– Ты должна заставить Джулию изменить показания.
– С чего это?
– Я мог бы сказать тебе, потому что она лжет, но на тебя бы это не подействовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108