Когда Дэниэл оторвался от ее губ, Ния испытала горечь настоящей потери. Разочарование ее было тем сильнее, словно речь шла о вновь обретенном качестве – чувственности, благополучно забытой ею среди всех неурядиц неудавшегося брака. Ее лишили лакомства, к которому она вновь обретала вкус! Впрочем, глядя на Дэниэла и вслушиваясь в его тяжелое прерывистое дыхание, можно было сделать вывод, что он испытывал те же чувства. Чуточку отстранив ее от себя, он всмотрелся в ее лицо, пылавшее от жаркого румянца и оттого еще более прекрасное. Потом, будто до конца осознав, что именно она испытала в эти минуты, он крепко обнял ее, пожалуй, впервые с момента их знакомства. Это был в значительной степени символический жест, означавший, что он готов принять ее в тот мир, в котором существует сам. Он разрушил для нее стену, которую обычно возводят вокруг себя люди духовной жизни, чтобы иметь возможность отдохнуть от внешнего мира. Ния же ощущала близость с ним, не вдаваясь в рассуждения и покоренная его силой. Значимость момента еще больше подчеркивала дрожь, исходившая от его рук, крепко сжимавших ее. Но все когда-нибудь кончается: он освободил ее из нежного плена и отступил на шаг.
Первой пришла в себя Ния, которой удалось выдавить из себя несколько слов шепотом.
– Как это все случилось? – В ее фиалковых глазах, затуманившихся от только что пережитого, искрой вспыхнул вопрос.
– Наверное… от голода… – высказал он предположение самым невинным голосом.
Помотав головой, чтобы прийти в себя, Ния засмеялась:
– Мы опять, стало быть, возвращаемся к этой излюбленной теме?
– Не скажите, – произнес он уже более серьезно. – У меня такое чувство, что вы его стимулируете. Как, к примеру, излишек сахара в крови. Я о вас без конца думаю со вчерашнего дня.
– Именно что со вчерашнего дня , – быстро отреагировала Ния, – вечером вы обо мне даже, наверное, и не вспоминали – у вас же была игра.
– Вы смотрели?
У нее на лице появилось виноватое выражение, которое несколько поубавило его пыл.
– Я… почти что…
– Как прикажете вас понимать?
– Очень просто, – вздохнула женщина. – Я так долго уговаривала себя включить телевизор, что опоздала. – Однако это было только начало истории. Куда проще было бы сказать, что ее не было дома! Но нечто в характере Дэниэла заставляло ее говорить ему правду. Словно в ответ на его безмолвную команду: «Дальше!» – она принялась разоблачать себя еще больше. – Ну вот… я продержалась весь первый куплет…
– Первый куплет? – с изумлением переспросил он.
– Ну да – тот самый: «Ты скажи, разве ты не видишь, как…»
– Ах, – он закинул голову вверх и засмеялся над своей непонятливостью, – тот первый куплет… – Потом нахмурился: – Вы, кажется, сказали, что не могли заставить себя посмотреть игру?
Она пожала плечами, признавая собственную вину, и отвела глаза. В следующую минуту, правда, она уже снова была полна энергии и потребовала, чтобы он открыл холодильник.
– Вы на меня сердитесь? – спросила она, отодвигая в сторону несколько пакетов с овощами, чтобы добраться до заветного бифштекса, который она столь прозорливо вчера помиловала.
– Нет.
– А ведь могли бы… – предположила она в чисто экспериментальных целях.
– Нет, Антония. – Он взял ее за руку и привлек к себе, одновременно закрывая дверцу холодильника. – Я не мог. Вы мне ничего не должны и уж тем более не обязаны обожать эту игру. Более того, – его темные глаза взывали к полному вниманию с ее стороны, – зная о вас то немногое, что мне посчастливилось узнать, я начинаю понимать, что вы чувствуете. Верно вы поступаете или нет, но вы связываете баскетбол со всеми своими прошлыми горестями. Хотя мне, разумеется, не слишком приятно это осознавать, я уважаю ваши чувства. И еще, – тут он коротко улыбнулся, от чего ее лицо засветилось тоже, – я бы разозлился на вас при одном только условии – если бы вы сказали мне, что вчера вечером вас не было дома…
Теперь у Нии на губах тоже появилась широкая улыбка. «Слава создателю, – подумала она, – что я не соврала ему, как хотела было сделать». Потом ей пришло на ум, что в его словах скрывалось еще что-то. Она не была в этом уверена, но такой возможности не отвергала.
– Я была дома. И я знаю, что ваша команда победила. Так что примите мои поздравления.
Пожав плечами, он отошел в сторону.
– Куда это подевался штопор?
Но если Ния решила, что тема баскетбола была оставлена до лучших времен, она ошиблась. Поскольку стоило только Дэниэлу откупорить бутылку и разлить вино по бокалам, как он немедленно уселся на высокий кухонный табурет, вытянул перед собой бесконечные свои ноги и задумался, созерцая известные одному только ему дали. Ния положила кусочек масла на сковородку и принялась резать лук.
– А вы хоть когда-нибудь были болельщицей? – неожиданно задал он ей вопрос тихим и совершенно невоинственным голосом.
– Нет. – Нож, занесенный над луком, дрогнул в ее руке.
– Вам с самого начала не полюбилась эта игра?
– Хм. Признаться, я даже сейчас не знаю всех ее правил. – Тяжелый нож аккуратно отрезал от луковицы одно колечко за другим.
– Дэвид с вами о баскетболе не разговаривал, не так ли?
– Я слышала, как он беседовал о нем со своими приятелями, но со мной – крайне редко. – Третье, четвертое и пятое колечко аккуратно легли на деревянную доску. Поморщившись от едкого запаха, Ния протянула руку и взяла новую луковицу.
– Но как такое могло происходить? Вы были женаты пять лет. Если баскетбол играл в его жизни такую важную роль – а я предполагаю, что это было так, – о чем же он с вами разговаривал?
Кожица луковицы с шуршанием отделилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87