Той самой, которая могла рассказать тебе о своих родителях и обо всем, что с ней приключилось?
– Нет, – твердо ответила Сакура и сжалась, как будто ожидая удара хлыстом.
– А ты не помнишь девочку, которая, погибла от штыка японского солдата в деревне? – продолжала напирать Фрэнсин, понимая, что переходит все разумные пределы. – Ведь ты могла вспомнить о ней много лет спустя, когда тебе понадобились деньги.
– Я понимаю, к чему вы клоните, миссис Лоуренс, но ничего такого не было. – Сакура обиженно поджала губы и отвернулась. – Если вы не шутите, мэм, то, должно быть, у вас серьезные проблемы с психикой. Как может нормальный человек придумать такую чушь?
– Сакура, – в голосе Фрэнсин прозвучали металлические нотки, – у меня нет сомнений в том, что ты умная и чрезвычайно хитрая женщина. Но я тоже не дура и прекрасно разбираюсь в людях. Ты должна понять одну вещь: любая сказанная тобой ложь рано или поздно будет обнаружена. И за каждую ложь ты заплатишь. Я заставлю тебя расплатиться за нее.
Сакура уже не могла сдержать накопившееся за последние дни напряжение. Она сжала кулаки, глаза ее налились слезами.
– Вы заставите меня заплатить? Да что вы можете сделать со мной такого, чего еще не сделали? Может быть, вы считаете, что можете доставить мне больше страданий, чем уже доставили? Или испортить мне жизнь? Мне, человеку, у которого вообще никогда не было настоящей жизни? Вы знаете, как я жила все эти годы? Вы знаете, какие трудности мне пришлось испытать? Да вы и представить не можете то, что мне пришлось пережить, пока вы делали деньги и наслаждались жизнью! И после этого вы говорите, что заставите меня заплатить за все? Да я уже за все давно заплатила, Фрэнсин! Это еще вопрос, кто из нас должен платить!
Застигнутая врасплох, ошарашенная неожиданным отпором, Фрэнсин какое-то время молчала, не находя нужных слов.
– Не кипятись, Сакура, – наконец сказала она примирительным тоном. – Такая перепалка ни к чему хорошему не приведет.
– Да пошла ты… – грязно выругалась Сакура, гневно сверкнув глазами. – Пошла ты вместе со своими гнусными угрозами и грязными подозрениями! В гробу я вас всех видела! Пошли вон!
Клэй и Фрэнсин опешили и даже рты открыли от изумления. Первым опомнился Клэй Манро.
– Следи за своими выражениями, сестра, – проговорил он.
Так афроамериканцы обращаются к своим соплеменницам, выказывая этим уважительное отношение к собеседнице.
– Да кто вы такие, черт бы вас побрал! – продолжала неистовствовать Сакура. – За кого вы меня принимаете? Даже если бы я была самым гнусным существом на земле, вы все равно не имеете права говорить со мной в подобном тоне!
Фрэнсин посмотрела на магнитофон и с ужасом обнаружила, что стрелка уровня громкости стала зашкаливать, приближаясь к красной полосе.
– Успокойся, Сакура, – она подняла руки, – не волнуйся, иначе мы ни до чего не договоримся.
– Никогда не говорите мне больше, что заставите меня заплатить за все! – прошипела Сакура, побагровев от гнева. – И никогда больше не угрожайте мне, Фрэнсин! – Она зашлась в надрывном кашле и сразу ощутила на руке солоноватый вкус крови.
Схватив с кровати полотенце, она прижала его к губам. Фрэнсин и Клэй с ужасом наблюдали за тем, как на белоснежной ткани начали быстро проступать алые пятна.
В палату вбежала медсестра, наклонилась над пациенткой и обняла ее за плечи:
– Тебе нужно сесть повыше, дорогая, так будет легче. А вас, господа, я попрошу немедленно покинуть палату! Ей нужен отдых.
Фрэнсин поднялась со стула и выключила магнитофон. Лицо ее было мертвенно-бледным и неподвижным, словно маска. Они быстро вышли из палаты, оставив, как и в прошлый раз, последнее слово за Сакурой Уэда.
Клэй Манро наблюдал за Сакурой сквозь особое зеркало, прозрачное с одной стороны. Она вряд ли догадается, что такое возможно, поэтому он чувствовал себя совершенно спокойно. Сакура нервно расхаживала по палате, как пантера в клетке, сложив перед собой руки и шепча какие-то слова, смысла которых он не мог понять. Внешне она напоминала сумасшедшую, потерявшую контроль над собой и призывавшую все кары небесные на головы своих врагов. Сакура часто останавливалась, поднимала голову вверх и долго смотрела в потолок, шевеля губами, а затем снова начинала кружить по комнате. Вскоре он заметил на ее глазах слезы и нахмурился. Только этого еще недоставало. Она была похожа на человека, отчаявшегося в своем неизбывном горе и не видящего никакого выхода из положения. Что же с ней, черт возьми, происходит? Что она скрывает от них? Почему так заламывает руки?
А Сакура в это время вытерла лицо, сжала кулаки и посмотрела в окно, как будто приняла какое-то важное решение. Затем она подошла к раковине, вымыла руки и уставилась в зеркало. Он даже отпрянул от неожиданности, хотя и понимал, что она видит только свое отражение. Она стояла так близко, что он мог отчетливо разглядеть ее упругую грудь и даже темные соски под белоснежным больничным халатом. Она была прекрасна в этот момент – молодая, с точеной фигурой и красивой головой на тонкой шее. У нее было овальное смуглое лицо, красивые чувственные губы, а небольшой прямой нос говорил об аристократическом происхождении. Самое поразительное, что она была красива даже в этом больничном халате и тяжелая болезнь совсем не отразилась на ее внешности. Он вдруг почувствовал, что возбуждается, и даже выругался от злости, что женская красота не оставляет его равнодушным даже в такой неподходящий момент.
Она провела рукой по исхудавшему лицу и грустно улыбнулась. Потом собрала волосы в кулак, наклонилась над раковиной и стала тщательно мыть голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126