Ему и в голову не могло прийти, что она когда-нибудь добьется такого грандиозного успеха и станет вполне самостоятельным человеком, не нуждающимся в посторонней помощи.
Над деревней сгущались сумерки. Высоко в небе прогремел гром, и в ту же секунду на землю обрушился очередной шквал дождя. Клайв Нейпир никогда еще не чувствовал себя таким одиноким и таким несчастным.
Фрэнсин лежала на коврике в дальнем углу хижины. Сквозь круглое отверстие в потолке прямо над очагом в хижину пробивался слабый утренний свет. Женщины уже проснулись и были заняты приготовлением пищи, что-то помешивая палочкой в большом котле.
Фрэнсин чувствовала себя очень слабой, перед глазами плыли темные круги, а в сознании эхом отдавались слова Анны о гибели дочери. Правда, к которой она стремилась все эти годы, оказалась слишком тяжким бременем для ее израненной души. Теперь в ней образовалась пустота – страшная и невыносимая, как не подлежащий обжалованию смертный приговор. Смертоносный, опустошительный ураган смел все на своем пути, оставив после себя лишь жалкие осколки ее прежней жизни.
Она повернула голову и посмотрела на женщин. В тусклом свете они казались сказочными ведьмами, колдующими над волшебным зельем. Старшая из них была худощавой, с плоской, обвисшей грудью и испещренным глубокими морщинами лицом, а младшая была совсем юной девушкой со смуглой кожей и яркими, сверкающими, как угольки, черными глазами на подвижном личике. Именно она первой улыбнулась гостье и протянула ей тарелку с горячим рисом.
Фрэнсин покачала головой, давая понять, что ей сейчас не до еды, но девочка подсела ближе и принялась кормить ее с ложки. Рис показался ей безвкусным, но она не знала, такой ли он на самом деле или она просто потеряла способность ощущать вкус.
– Ты скоро поправишься, – утешила ее старая женщина, продолжая возиться у очага. – Но для этого нужно хорошо питаться. Самое страшное для тебя уже позади.
– А где тот человек, который приехал со мной? – поинтересовалась она после третьей ложки риса.
– В другом месте.
– Он еще спит?
– Спит? – удивленно воскликнула старушка. – Как бы не так! Твой мужчина – настоящий герой! Он выпил столько пива, что посрамил всех наших мужчин. Они в восторге от него. А сейчас он пьет и танцует с нашими женщинами.
Фрэнсин отодвинула руку, протягивающую ей очередную порцию риса, и приподнялась с коврика. Ее тело дрожало от слабости и с трудом подчинялось ей.
– А дождь уже прекратился?
– Нет. Муссонные дожди прекращаются только с окончанием сезона дождей.
– А вода в реке все еще поднимается? – продолжала допытываться Фрэнсин.
– Со вчерашнего дня она поднялась на пару ладоней, но с тех пор остается на прежнем уровне.
– И больше не поднимается? – с надеждой в голосе уточнила Фрэнсин.
– Нет, – ответила старуха.
Девушка попыталась сунуть ей в рот еще одну ложку риса, но Фрэнсин решительно покачала головой.
– Я хочу выйти наружу. – Она собрала все силы и попыталась подняться на ноги.
Надо отыскать Клайва и договориться с ним о времени отъезда. Здесь им больше делать нечего, а в Гонконге ее ждут срочные дела. К тому же она прекрасно понимала, что сейчас только работа сможет отвлечь ее от тяжелых мыслей.
Она встала, сделала несколько шагов, покачнулась и чуть не упала в очаг. Девочка успела подхватить ее под руки и вывела из хижины под сплошную завесу дождя. Воздух был наполнен запахом гнили и сырости. Фрэнсин посмотрела на реку – уровень воды стал заметно выше, чем вчера. Коричневая от водорослей и тины река с огромной скоростью мчалась мимо деревни, монотонно шумя и взбивая белую пену. Обратный путь по такой реке чрезвычайно опасен, но через пару дней выбраться отсюда по воде будет невозможно.
Она закрыла руками уши, чтобы не слышать слова Анны, чтобы не видеть перед собой то и дело возникающее лицо дочери.
– Где мой спутник? – спросила она девушку, стремясь поскорее убраться отсюда.
– Я отведу вас к нему, – сказала та и повела ее по узкой тропинке, заваленной мусором, ветками деревьев и огромными ошметками грязи.
Вокруг главного деревенского дома шныряли свиньи, лаяли собаки, мяукали кошки, а изнутри доносились пьяные голоса мужчин. Девушка помогла Фрэнсин взобраться на крыльцо и повернулась к ней:
– Он там.
Фрэнсин вошла внутрь и прищурилась, стараясь привыкнуть к полумраку. Наконец она разглядела сидящего на циновке Клайва с большим кувшином между коленями. А вокруг него лежали обнаженные тела его мертвецки пьяных собутыльников. Один только Исмаил сидел, покачиваясь, рядом и таращил глаза на Клайва.
– Клайв! – позвала она, возмущенно оглядывая это безобразие.
Он открыл покрасневшие глаза и долго смотрел на нее, не понимая, что она от него хочет.
– А, это ты. Заходи.
– Клайв, как ты можешь! – рассердилась Фрэнсин.
– А тебе какое дело? – огрызнулся он, с трудом удерживая равновесие.
– Надеюсь, ты больше не будешь пить? – смягчилась она, понимая, что побудило его к этому.
– Не буду, если ты не будешь больше реветь, – старательно выговаривая слова, ответил Клайв и заглянул в кувшин. – Пустой. Знаешь, у них получается неплохое рисовое пиво, но почему-то оно быстро заканчивается. Надо сделать выговор бармену.
– Клайв, обещаю, я не буду больше плакать, – сказала Фрэнсин. – А ты пообещай, что не будешь больше пить. Нам нужно поскорее убраться отсюда, пока уровень воды в реке не достиг критической отметки.
– К чему такая спешка, радость моя? – Клайв протянул руку и потрепал Исмаила по щеке: – Бармен, где пиво? Что за безобразие!
Туземец посмотрел на него мутными глазами, тяжело вздохнул и беззвучно рухнул на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126