Это мог знать только Влад. Но он никогда ни при каких обстоятельствах не поставит об этом в известность Тарасова. Может быть, Тарасов интуитивно догадывается, что я вожу его за нос? Дай Бог, чтоб было так.
Пошел седьмой час. Мир вокруг машины погрузился в непроницаемый мрак. Я думал об Анне. Как она выглядит? Похудела, смертельно устала от темноты и сырости помещения, в котором ее держали почти полтора месяца? Как встретит меня?
Я повернулся и взял с заднего сидения полиэтиленовый пакет, набитый пачками прямоугольных листков из газетной бумаги, поверх которых были пришлепнуты ксерокопии стодолларовой купюры. Более дешевой «куклы» мир наверняка не знал. Даже в полной темноте эту макулатуру невозможно было принять за доллары. Приманка для кретинов. Впрочем, можно было бы вообще ничего не готовить.
«Точность — вежливость королей» — это сказано не про Тарасова. Если бы он в самом деле готовил побег и вытаскивал Анну из зоны, я готов был бы ждать сутки, двое, даже неделю. Атут обыкновенный чулан в деревенском доме на дальнем отшибе станции «Луч». От этого дома до кладбища — десять минут езды от силы. Не спешит Тарасов, боится, не верит.
В четверть седьмого, наконец, среди черных стволов деревьев замерцали огоньки фар. Со стороны деревни в мою сторону ехал белый «мерседес» Тарасова. Я завел двигатель, включил дальний свет и вышел из машины. «Мерседес», словно зеркальное отражение, тоже врубил дальний свет, стал притормаживать и остановился. Две машины разделяло не больше тридцати метров.
Я поднял руку с пакетом над головой. «Сейчас, — думал я, — чувствуя, что начинаю волноваться, как школьник перед первым свиданием. Сейчас из машины выйдет Влад с Анной».
Из-за ослепительного света фар я не заметил, как распахнулись двери, и понял, что сближение началось лишь после того, как на фоне двух сияющих солнц показались силуэты Влада и Анны.
Влад, не изменяя своим привычкам, счел необходимым покривляться, как обезьянка перед зеркалом. Не подходя ко мне слишком близко, он сомкнул над головой руки, изображая рукопожатие, затем взял Анну под локоть и повернул ее так, чтобы мне был виден профиль. Затем — спина, затем — опять профиль.
Ты доволен? — громко спросил он, перекрикивая шум вентиляторов.
Где мои документы?
У Анюты в руке… Подними лапку, милая!
Забирай деньги! — ответил я.
Кидай пакет!
Я качнул рукой, подкидывая пакет в воздух. Он сверкнул в лучах, на мгновение исчез из поля зрения и, словно с неба, свалился к ногам Влада. Тот нагнулся, поднял его со снега, раскрыл и надолго подвесил над ним свой массивный с горбинкой нос.
Анна стояла рядом с ним ни живая ни мертвая. «Мерседес» моргнул фарами — кажется, Тарасов терял терпение и торопил Влада.
— Порядок! — крикнул он, обернувшись к машине, и слегка толкнул Анну в спину.
Я думал, она упадет в мои объятия. Но Анна прошла мимо меня, будто не узнала. Я схватил ее за руку, подвел к «опелю» и посадил на переднее сиденье. Самое страшное осталось позади.
Обойдя машину, я сел за руль, выключил свет и повернулся к Анне.
— Ну, здравствуй, — сказал я, замечая, что мой голос предательски дрожит. — Потерпи еще немного, сейчас все закончится.
В ближайшие минуты Анне предстояло еще многое пережить и переоценить. Я взял ее холодную руку и поднес к губам. Она, не шелохнувшись, смотрела на слепящий свет «мерседеса».
Не волнуйся, — прошептал я, увидев, как Влад сел в машину. — Все уже позади.
Все еще впереди! — неожиданно раздался за нашими спинами чей-то неприятный голос, и я, вздрогнув, почувствовал, как мою шею сдавила стальная струна. — Не дергайся, не то выстрелю твоей бабе в голову. Поехали!
Оказывается, я в ком-то сильно заблуждался. Такой репризы в сценарии не было.
Струна врезалась мне в горло с такой силой, что, казалось, кожа вот-вот лопнет и чулком сползет на плечи. Я взялся за рычаг передач и толкнул его вперед.
— Разворачивай, — прошептал над моим ухом голос. Мне показалось, что я уже где-то слышал его. — Гони на Москву, а потом на Быково. Чем быстрее доедешь, тем меньше крови из тебя выльется.
Превозмогая боль, я вывернул руль и надавил на акселератор. Машина, пробуксовывая, медленно набирала скорость. Скосив глаза, я посмотрел на Анну. Казалось, она онемела, она уже никогда не сможет говорить и испытывать простые человеческие чувства. Короткий ствол десантного «Калашникова», просунутый между спинкой сиденья и подголовником, упирался ей в шею. Я поднял глаза. В салоне было слишком темно, и зеркало отражало лишь черный прямоугольник с двумя яркими удаляющимися точками — расстояние между нами и «мерседесом» быстро увеличивалось.
— Ты кто? — с трудом произнес я. Кадык при разговоре двигался, и струна еще больнее врезалась в горло.
— Как, разве не узнал?
Тихий, приглушенный, почти сиплый голос, лишенный оттенков и эмоций, каким читают скучнейшую лекцию скучнейшие преподаватели.
Не узнал. Что тебе надо?
Мне от тебя — ничего. А я же постараюсь выполнить твое самое сокровенное желание и восстановить справедливость. И твоя баба получит полное удовлетворение. Ей уже давно хочется. Правда, ягодка?
«На Быково, — думал я. — Вся история кружится вокруг „Элекс-банка“, особняка Жоржа в районе Быково и дачи Тарасова. Этот тип наверняка гонит меня в особняк Жоржа. Какое мое сокровенное желание он собирается выполнить?»
Мы доехали до первого светофора в Чехове и остановились на красном сигнале. Улицу освещали редкие фонари, и скудный свет едва проникал в салон, но его было достаточно, чтобы я, наконец, рассмотрел узкое, бронзовое от загара лицо человека, сидящего сзади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57