Я сделал руками широкий жест, который мог означать все, что угодно, в том числе и гостеприимство. Ты все еще думаешь, что я работаю у твоего мужа, мысленно сказал я ей, глядя в ее прекрасные глаза. Придется тебе вместе с Тарасовым пережить несколько неприятных мгновений.
Вернувшись в кресло, я вновь занялся «бифитором». Вика опустилась на стул там же, где стояла. Мне казалось, что она очень напряжена, что хочет сказать мне нечто важное, но боится, что сейчас в столовую войдет Тарасов.
Так оно и получилось. Белая дверь бесшумно распахнулась, и на пороге выросла фигура моего «хозяина». Он стоял как раз напротив меня и первое, что увидел — мои глаза поверх бокала с джином.
Стоило попасться между двух жерновов, чтобы хотя бы раз в жизни увидеть столь сильно вытянутую от изумления физиономию. Тарасов был в шоке. Несколько секунд он не мог произнести ни слова.
— Не стой на входе, Паша, — сказал я ему. — Сквозняк. Присаживайся к столу!
Вика потянулась за графином с вином и нечаянно опрокинула на стол бокал. Тарасов на мгновение оторвал от меня взгляд, стрельнул глазами в сторону жены, и его рука медленно поползла за обшлаг пиджака.
— Не делай глупостей, — посоветовал я ему. — Овсянка стынет.
— Вацура? Что это значит? — произнес Тарасов, стараясь придать голосу угрожающий тон. — Почему ты здесь?
Я пожал плечами, словно хотел сказать: а где же мне еще находиться, встал с кресла, подошел к столу, зачерпнул серебряным половником в фарфоровой посудине и вывалил на свободную тарелку комок остывшей каши.
— Прошу!
Тарасов стоял за спиной жены, словно защищал свое тело на всякий случай.
Где Жорж? — спросил он.
Наверное, у себя, — ответил я, старательно сервируя место для Тарасова. — Он решил не мешать нам.
Вика часто отпивала из бокала, искоса поглядывая на мои руки, танцующие над столом то с вилкой, то с ножом.
— В каком смысле — не мешать? — все еще пытаясь казаться грозным и сердитым, спросил Тарасов, на полшага подходя к столу.
В этот момент дверь приоткрылась и на пороге появился вьетнамец.
— Пошел вон, — попросил я его, на что слуга отреагировал мгновенно.
Тарасов продолжал вопросительно пялиться на меня, дожидаясь ответа. Я налил в его бокал минеральной воды, хотя не был уверен, что ему сегодня придется вести машину. Перед каждым ответом я тянул время. Импровизировать было неимоверно трудно. Отвечая, мне приходилось просчитывать ходы на несколько шагов вперед. Сама ситуация подсказывала мне легенду, которую я должен был сходу сочинить. Причем легенда эта должна была быть максимально правдоподобной.
— Мне казалось, что ты обо всем догадался уже вчера,
— сказал я, отодвигая стул. — Может быть, ты просто прикидываешься дурачком?
Тут Тарасов дал волю своим чувствам, и эти чувства, кажется, были самыми искренними среди тех, которые наполняли столовую.
— Какого черта?! — взревел он, откидывая стул в сторону. — Это не я прикидываюсь, а ты и Жорж держите меня за дурачка! Куча намеков и недосказок! Я привык раговаривать прямым текстом! Ты уже пять минут ведешь со мной какой-то ублюдочный разговор, словно чистоплюй, увязший по горло в говне!
Вика медленно поднялась из-за стола, отставила бокал с вином и, не глядя на нас, произнесла:
— Пожалуйста, поругайтесь без меня!
Она прошла к двери с таким гордым видом, что мы с Тарасовым молча уставились на нее, а затем еще несколько мгновений смотрели на дверь, закрывшуюся за ней.
— Ничего не понимаю, — наконец произнес он упавшим голосом, опустился на стул, который я ему приготовил, и дурным взглядом уставился на овсянку.
Неужели ты в самом деле не понимаешь, что я сменил себе работодателя? — спросил я, намазывая на тост тонкий слой икорного масла.
И давно? — растерянно поинтересовался Тарасов.
Со вчерашнего вечера. После того, как ты обманул меня и натравил своих мордоворотов.
Понятно, — произнес Тарасов. В его глазах все еще отражалась овсянка. — А где Цончик? Настоящий Цончик где в таком случае?
Дрейфует подо льдом Москва-реки.
Вот как? — слабо удивился Тарасов. — Лихо ты… И что же, у тебя есть основания доверять Жоржу?
У меня больше оснований доверять ему, а не тебе!
— Я врал, не задумываясь, и чем решительнее я это делал, тем легче верил мне Тарасов. — И с Анной он пообещал мне помочь.
Ну да, конечно, — усмехнулся Тарасов. — Обещать он умеет. Кишка у него тонка вытащить твою Анну, понял?!
Поживем — увидим. — На нервах я дожевывал уже четвертый бутерброд, и мне становилось трудно дышать.
— Хотел бы я взглянуть на его поганую рожу да плюнуть в нее, — произнес Тарасов, мусоля в руках нож.
— Игрок! Ничего не скажешь, игрок!
— Не думаю, что он обрадуется встрече с тобой, — предположил я.
Тарасов ничего не ответил, кинул нож на стол, встал и решительно направился к двери. На пороге он нос к носу столкнулся с Викой. Я подумал, что она наверняка все это время стояла под дверями и подслушивала. Метнув в меня короткий взгляд, она прошла к столу и как ни в чем не бывало села на свое место. Тарасов хлопнул за собой дверью.
— Ну? — спросил я с вызовом, глядя, как Вика вкладывает между белых зубов тонкий ломтик сыра. — Все слышала?
— Дурак, — ответила она таким тоном, словно признавалась мне в любви, и стала рассматривать следы зубов на сыре. — Я все поняла еще вчера, когда вернулась домой… Слушай, подлей-ка мне еще вина. Это мое любимое. Его можно пить с утра, и весь день оставаться бодрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57