И тут, по замыслу князя, и проявятся их истинные лица и истинные помыслы. Тот, кто честен, наверняка откажется работать с «самозванцем» и потребует вмешательства прокуратуры. А негодяй, стрелявший в Родиона (князь был уверен, что это один человек, от силы – два), раскроется перед «самозванцем», попытается вступить с ним в преступный сговор, чтобы получить свою долю от наследства. По правилу: рыбак рыбака видит издалека.
Излагая свой план, князь не смог скрыть восторга от предвкушения того, как сильно будет шокирован этот негодяй в день первого апреля, когда Игра будет закончена, князь объявит всем о розыгрыше, и Родион принесет извинения за столь жестокий экзамен на верность.
Мне, точнее моему имени, выпадала не лучшая роль. Имя Стаса Ворохтина на целые две недели отдавалось на растерзание и поругание работникам усадьбы. Но меня утешало то, что эта жертва преследует благую цель, и я не стал возражать князю, когда он спросил мое мнение относительно Игры.
Родион тоже не нашел никаких веских аргументов против розыгрыша. Он по своей природе был авантюристом и с удовольствием шел на рискованные трюки.
Если бы тогда мы знали, чем обернется Игра! Но, охваченные азартом, мы не думали о последствиях. Мы чувствовали себя всего лишь ловкими и изобретательными весельчаками, которые взялись крупно одурачить собственный коллектив.
Через две недели мы с Родионом улетели в Непал.
Когда в «ноутбук» Родиона уже были занесены файлы с моими портретами для программы «Building of a face», подготовлен «договор» с центром репродукции на предстоящую операцию Стаса Ворохтина по изменению внешности, Родион вдруг все переиграл. В те дни мы жили в Катманду, в гостинице «Эверест», и не могли закрыть все свои дела из-за того, что возникли проблемы в министерстве по туризму: нас не хотели пропускать в национальный парк, где находилась Ледовая Плаха. Плюс к этому мы опоздали в министерство связи, где должны были получить разрешение на пользование радиостанциями. Мы всюду опаздывали, нам всюду не везло. И в довершение всего Родион вдруг начал перекраивать сценарий.
– Знакомься: Никифор Столешко! – объявил Родион, появившись в нашем номере с высоким рыжеволосым мужчиной, коричневый загар на лице которого безошибочно выдавал в нем альпиниста. – Мастер спорта международного класса, «снежный барс», покоритель двух…
– Трех, – вежливо поправил незнакомец и скромно опустил глаза.
– …трех восьмитысячников! Он будет работать вместо тебя.
Не могу сказать, что я был в шоке, но столь решительный поступок Родиона меня озадачил. Я не мог понять, что за вожжа попала ему под хвост, почему ни с того ни с сего он решил вывести меня из Игры и посвятить в наши тайные планы постороннего человека?
Впрочем, дальнейший разговор все поставил на свои места. Родион усадил Столешко за стол и налил ему водки. Я искоса рассматривал безбровое, лобастое лицо альпиниста, его тонкие губы, мелко вьющиеся волосы, которые не нуждались ни в расческе, ни в укладке и не боялись никакого ветра. Сказать, что в первую минуту он мне понравился, значит, сказать неправду, но ничего отталкивающего в облике альпиниста я не нашел. Живет в Донецке, трое детей, в составе сборной Украины участвовал во многих восхождениях шестой, высшей категории сложности. Не скрывает, что испытывает острую нужду в деньгах, потому как сдуру занялся бизнесом и однажды неудачно вложил солидную сумму в поддельный товар.
– Я заплачу тебе двадцать тысяч долларов за восхождение на Плаху! – сказал Родион и барским жестом опустил свою руку на плечо Столешко. – Устраивает?
– Конечно, – дрогнувшим голосом произнес Столешко и потянулся за бокалом с водкой.
– Тебе надо будет подняться со мной до высоты семи тысяч двести метров, преодолеть седловину и спуститься в деревню Хэдлок.
– Не слышал о такой…
Родион взмахом руки прервал Столешко, словно хотел сказать: не заостряй внимание на второстепенных деталях.
– Там мы с тобой расстанемся. Я окольными путями вернусь в Катманду и вылечу в Москву. А ты должен сидеть в Хэдлоке и две недели носа оттуда не показывать.
На этом можно было бы закончить постановку Столешко задачи, но Родиона прорвало, и он начал подробно рассказывать о нашем плане, не забыв упомянуть о своем знаменитом отце, о выстреле, о бессилии милиции. Я наступал Родиону на ногу, но он не реагировал. Столешко, казалось, слушал невнимательно, но все время кивал головой.
– То есть, – подытожил Родион, – по легенде, ты сбросишь меня в пропасть, завладеешь моими документами, переправишься в Таиланд и там изменишь свою внешность. Станешь моей копией. Понятно?
– Не совсем, – ответил Столешко. – Вы хотите, чтобы в эту легенду поверили в России?
– Совершенно верно!
– А кто и как будет ее там распространять?
– А вот это уже головная боль моего друга Стаса Ворохтина! – ответил Родион. – Он у нас будет главным провокатором. Он должен будет убедить и полицию Непала, и наши органы в том, что гражданин Столешко в корыстных целях убил гражданина Орлова и взял себе его внешность.
– Не совсем приятная роль, – с сомнением произнес Столешко, отщипывая кусочек сыра.
– А большие деньги, мой друг, не всегда легко достаются, – заверил Родион.
– А как потом я докажу, что никого не убивал?
Родион всплеснул руками.
– Вот чудак! Зачем тебе надо будет что-то доказывать, когда ты вылезешь из Хэдлока и появишься в Катманду? Скажешь: я Никифор Столешко, «снежный барс», покоритель двух…
– Трех.
– …трех восьмитысячников. Засветишь свое красивое и честное лицо перед телекамерами. В ответ на это наша доблестная милиция спросит меня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21