В то же время костюм, в который была одета женщина, совершенно чист. Это я запомнил отчетливо. На пиджаке не было ни единого пятнышка. И еще: одежда ее абсолютно сухая. Не представляю, как можно было затащить труп на яхту и при этом не намочить хотя бы рукава костюма или туфли. И вообще, женщина одета явно не для морской прогулки – туфли на высоком каблуке, деловой костюм. Может быть, ее убили не здесь, а на берегу, после чего занесли на яхту и привезли сюда?»
Я покачал головой, ставя под сомнение эту версию, и пошел дальше по тропе к тому месту, где я оставил ласты и мешок с крабами. Пленникам я подарил свободу, вытряхнув их в воду. Не ожидавшие такого хеппи-энда членистоногие сначала в изумлении таращили на меня свои перископические глаза, а потом ломанулись на глубину, расталкивая и подминая друг друга под себя. Вместо крабов в мешок я положил кроссовки, опустил его в воду и, чтобы не всплывал, придавил камнем.
Шесть километров в ластах – не то чтобы пара пустяков, но задачка не из самых трудных. Я спиной вошел в воду, надвинул на лицо маску, сунул в рот резиновый загубник трубки и лег на воду. Джинсы и майка немного стесняли движения, но выкинуть одежду я не мог – надо же было в чем-то появиться в городе.
* * *
Я плыл не меньше двух часов и, приближаясь к выступающему в море мысу Алчак, уже едва двигал ногами. От напряжения страшно болели шея и спина, а поясница, натертая мокрым поясом, пылала огнем. Последние метры я преодолел на спине, сдвинув маску на лоб. Когда я почувствовал под ногами камни и встал на них, меня начало шатать из стороны в сторону, будто я крепко накачался портвейном. Солнце уже зашло, и пляж опустел, лишь несколько парочек прохаживались по полосе прибоя.
Я настолько устал, что не нашел в себе сил даже выжать одежду, и пошел по теплому еще асфальту, оставляя за собой мокрые следы. Чтобы не светиться в таком виде на набережной, которую уже шлифовали толпы отдыхающих, я пошел через территорию санатория ВВС, а оттуда – по шоссе, ведущему в Уютное.
Когда я открыл калитку дачи и ввалился во двор, Анна сидела на ступеньке деревянной лестницы и курила. Увидев меня, она медленно спустилась, близко подошла, почти касаясь меня грудью.
– Привет, – сказала она, с каким-то странным выражением рассматривая мое лицо. – Чего это ты такой мокрый? И босиком… Теперь так на свидания ходят?
Ее грудь часто поднималась и опускалась, взгляд все еще блуждал по моему лицу. Казалось, Анна усилием воли сдерживает себя.
– У тебя есть водка? – спросил я, не задумываясь о причине ее столь странного поведения.
– Водка? – эхом отозвалась она. – А зачем тебе водка?
Я понял, что она не готова выслушать меня. Она пребывала во власти своих мыслей. Пока меня не было, она думала о чем-то пустом и глупом, не имеющем ничего общего с тем, что пришлось мне пережить, и я не мог воспринимать всерьез и этого напускного холодка, который шел от нее, и ее неестественно сдержанного голоса.
Я снимал с себя мокрую одежду, стоя босыми ногами на кафельном полу душевой. Анна смотрела на меня из-за перегородки, приподнявшись на цыпочках. Меня все еще шатало, и, чтобы не растянуться на полу, я держался за резиновый шланг, свисающий с бочки.
Я поднял глаза. В ее взгляде уже что-то изменилось.
– Леша дважды заходил, – сказала Анна. – Он уже целый час ждет тебя на лодочной станции.
– Анна, скажи: кто еще, кроме Леши и тебя, знает, что я был на Диком острове? – спросил я, садясь на край большой металлической раковины, предназначенной для стирки. Брюки, снятые наполовину, спутались. У меня не было сил нагнуться, и я пытался освободиться от них без помощи рук, дергая ногами.
– На Диком острове? – медленно повторила Анна. – Разве не достаточно того, что я все знаю? – Она не думала над ответом. Она смотрела на меня. Под ее взглядом мои движения стали еще более нелепыми, и в конце концов я поскользнулся на обмылке и грохнулся на кафель, сильно ударившись о край раковины затылком.
Чертыхаясь и потирая ушибленный затылок, я с остервенением отбросил от себя брюки, поднялся на ноги, ожидая от Анны слов сочувствия, хотя ситуация, конечно, была не столь драматичной, сколь комичной, но Анны уже не было, и на том месте, где только что было ее лицо, быстро скользил по невидимой паутинке жирный паук.
Вода была теплой, и лилась она из шланга толстой тяжелой струей, но я все равно не мог согреться, и меня колотил озноб. У меня хватило терпения только на то, чтобы тщательно вычистить одежной щеткой ногти на руках. Завернувшись в махровый халат Анны, я вышел из душа и пошел на кухню. Странно, моя прекрасная леди, вопреки моему предположению, вовсе не крутилась у плиты, готовя мне ужин. Ее вообще не было на кухне. Я выглянул во дворик. Пусто. Вернулся на кухню и открыл дверь комнаты, где жила Анна.
Девушка лежала на койке лицом вниз и не шевелилась. Короткая теннисная юбка немного задралась, оголяя красивое смуглое бедро. «Как похоже она лежит! – подумал я. – Совсем как та женщина…» Недавний кошмар, который, казалось, стремительно и безвозвратно ушел в прошлое, вдруг снова нахлынул на меня. Я машинально схватил Анну за руку, едва не вскрикнул, почувствовав ее безвольную тяжесть, но Анна дернулась, освобождаясь от меня, подтянула колени к животу и прижала руки к груди, как делают во сне дети, если им холодно.
– Ну, ты лежишь… – облегченно выдохнул я, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, – как мертвая… Анюта! – Я присел на край койки. – А что все-таки случилось? Я тебя не узнаю.
Она не ответила. Каюсь, иногда нечаянно обижал ее, я не всегда слежу за своим языком, но разве сейчас сделал что-то не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22