– Что ж тут скверного? – криво улыбнулся разбитыми губами Гвоздев.
– А то, что все мы теперь находимся под пристальным вниманием завистников и конкурентов. Если разнюхают про махинацию… – Саркисян сделал паузу и выразительно посмотрел в глаза Гвоздеву. В которой, между прочим, ты принимал самое активное участие…
– Так я же… – попытался оправдаться Гвоздев, сославшись на то, что лишь выполнял поручение главного режиссера, но Саркисян его осадил:
– Молчи! Подумай лучше о своем будущем! Если в институте узнают, в каком обмане ты замешан, то вылетишь оттуда, как пробка! И не видать тебе диплома режиссера, как своих ушей!
– Так это ведь вы… – Гвоздев сделал вторую попытку оправдаться, но снова безрезультатно.
– Что?! – вспылил Саркисян. – Что ты хочешь сказать? Что выполнял мой приказ? Это ты потом своему ректору объяснишь! Бревин через неделю растрезвонит по всей Москве, как студент Гвоздев снимал его в ста метрах от гостиницы, выдавая это за необитаемый остров. Он будет рассказывать об этом как анекдот, чтобы потешить братву! А если меня спросят, я скажу, что ничего не знаю, что студент Гвоздев вступил в тайный сговор с Бревиным, чтобы мошенническим путем получить миллион рублей!
– Да что вы, Арам Иванович! – испугался Гвоздев. – Да разве я собирался что-нибудь против вас… Я не отрицаю, конечно же, я тоже виноват. Это наша общая с вами проблема.
– Ты уже начинаешь исправляться! – удовлетворенно произнес Саркисян и достал из шкафа второй бокал. – Выпей, чтобы на твоей губе твердый шанкр не вскочил.
– Что же делать? – насупившись, пробормотал Гвоздев, наполняя бокал коньяком.
– Думать! Это ведь твоя проблема, сынок. Чем я рискую? Ничем. У меня уже все есть. В том числе и деньги. А скандал лишь добавит мне известности.
– Но вы ж меня не бросайте! – произнес Гвоздев, жалобно улыбаясь.
– Не бросайте! – проворчал Саркисян. – Как жареный петух клюнет в задницу, так сразу: «Не бросайте, Арам Иванович!» Кто это мог быть? Вот скажи мне: какой, извиняюсь, мудак, залез на этот остров и устроил там пожар?
– Может, турист. Или рыбак… – неуверенно произнес Гвоздев, осторожно касаясь разбитыми губами краешка бокала.
– Да все берега кругом утыканы табличками, которые запрещают высадку на заповедные острова! – воскликнул Саркисян. – Значит, этот человек сознательно пошел на нарушение закона, за это и поплатился! Все беды в нашей стране из-за того, что люди плюют на законы. Вот я был в Штатах. Едешь по шоссе, а вокруг пустыня. И стоит табличка: частная собственность. И никакому американцу не взбредет в голову именно в этом месте свернуть с дороги и пописать на чужую землю. Потому что они уважают законы!
Проблема была вовсе не в нарушителе закона, который сгорел на острове, а в Бревине, и Гвоздев со страхом ждал, когда Саркисян закончит долгое вступление и перейдет к главному вопросу: что теперь делать с Бревиным?
Переход оказался на удивление ожидаемым.
– Так что теперь делать с Бревиным? – негромко спросил Саркисян, уклоняясь от молящего взгляда Гвоздева.
– Давайте вырежем эпизод с трупом. Будто никакого трупа там и в помине не было!
Саркисян остановился и, по-прежнему не глядя на помощника, буркнул:
– Ну? И что дальше?
– А дальше вы объявите, что Бревин снимается с соревнований за то, что грубо нарушил правила безопасности при разжигании костра, чем нанес экологии острова непоправимый вред.
Саркисян снова принялся ходить по комнате. «Снимается с соревнований! Ага, сейчас! И придется возвратить Бревину миллион рублей! Разбежался! Эти деньги мне самому нужны…» О том, что Бревин заплатил Саркисяну такую большую сумму, Гвоздев не знал. Может, и догадывался, но, во всяком случае, этого не показывал. Саркисян обмолвился с ним лишь о десяти тысячах, которые, дескать, пошли на покрытие долга за аренду пляжной зоны.
– Ты представляешь, что будет, когда я скажу Бревину: «Мы снимаем тебя с соревнований, потому что на твоем острове случился пожар!» Да он со своими братками всю базу вверх ногами поставит!
– Эх, – вздохнул Гвоздев. – Зря вы с ним связались… – Он тотчас опомнился, прикусил язык и с ходу придумал выход из положения: – А может быть, сжечь участок леса у гостиницы и продолжить съемки на новой натуре?
Саркисян неодобрительно взглянул на студента, постучал себя кулаком по лбу и сказал:
– А еще черной краской нарисовать на теле Бревина ожоги, из жвачки сделать волдыри на его лице и прожечь в нескольких местах униформу. Да? И на этом выжженном острове, питаясь исключительно углем, Бревин будет стремительно жиреть и страдать ежедневными запорами. Да, сынок, зритель глуп и туп! Но не до такой же степени!.. М-да, плакала твоя карьера режиссера.
– Арам Иванович! – взмолился Гвоздев и привстал со стула. – Но что мы еще можем сделать?
– Не ори! – оборвал его Саркисян, сдвинул край шторы и посмотрел в окно. Затем он сел в кресло, закинул ногу на ногу и посмотрел в глаза Гвоздева долгим взглядом.
– Все, в том числе и милиция, уверены, что на острове сгорел Бревин, – тихо произнес он. – Только мы с тобой и Чекота знаем, что это не так. И очень печально, что это не так. Ибо если бы Бревин на самом деле сгорел, то лучшего эпизода для «Робинзонады» трудно было бы придумать. Так зачем ломать голову и изобретать велосипед?
Гвоздев, не въезжая в довольно прозрачный намек шефа, заморгал и стал нервно дергать себя за волосы.
– В каком смысле – велосипед? – пробормотал он.
– В прямом. Все думают, что Бревин сгорел? Так пусть оно так и будет.
– Как так будет? – совсем запутался Гвоздев или же, что было более вероятным, начал играть дурачка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60