– Без понятия, – пожал тот плечами.
– Тогда почему...
– Потому что «потому» заканчивается на «у»! – зло перебил Леонид Александрович и, помедлив, более мягким тоном пояснил: – В нынешние времена «жучки» – не проблема. На базарах продаются. А вмонтировать... Гм, вот ты, допустим, можешь гарантировать преданность наших сотрудников?! Той же Ольги, например?
– Нет, конечно! – отрицательно покачал головой Вадим Робертович. Приоткрыв боковое окошко, он жадно хватал ртом влажный мартовский воздух. – Продадут, сволочи, глазом не моргнув! Мать их за ногу!.. Итак – заказное убийство! Я правильно понял?
– Ага! – подтвердил Овечкин. – Оно самое!
Вадим Робертович вдруг вспомнил, как в детстве отравил соседского терьера Бима, порвавшего ему штаны. Пес умирал долго, мучительно, а десятилетний Вадим украдкой хихикал и при встрече выражал соседям лицемерное сочувствие, неизменно слыша в ответ: «Спасибо, ты хороший, добрый мальчик!» Сладостное ощущение безнаказанной мести сохранилось в душе коммерсанта на всю жизнь. Господин Хлыстов довольно улыбнулся, однако улыбка тут же сменилась гримасой сомнения.
– А где мы возьмем киллера-профессионала? – спросил он. – На наших «быков» из службы безопасности рассчитывать, естественно, не приходится. Не объявление же в газету давать?
– Да уж понятно! – фыркнул Овечкин. – Но ты не беспокойся. Есть у меня на примете один субъект.
– Кто такой? – живо заинтересовался Вадим Робертович.
– Ковальский Сережка.
– Журналист который? – уточнил Хлыстов.
– Верно!
– Ну ты, брат, сказанул! – разочарованно поморщился Вадим Робертович. – Это гундосое очкастое ничтожество – киллер?! Не смеши!
– Не киллер, а как бы менеджер убийцы, – невозмутимо поправил Овечкин. – Настоящие профессионалы никогда не связываются с заказчиками напрямую, а действуют исключительно через посредников. В интересах собственной же безопасности. Вот Ковальский и является таким посредником.
– Откуда ты знаешь? – скептически осведомился Хлыстов.
– От верблюда! – огрызнулся Леонид Александрович и примирительно добавил: – Поверь, Вадим, сведения абсолютно достоверные... Тьфу, блин, гаишник!
Повинуясь взмаху полосатого жезла, машина затормозила. К ней вразвалочку приблизился усатый, щекастый, откормленный тип в милицейской форме.
– Превышение скорости! – торжественно объявил он, получил причитающуюся мзду и с достоинством удалился.
– Хапуги проклятые! – трогая с места, вознегодовал скуповатый Овечкин. – Проходу, козлы, не дают! Никак не нажрутся! Там плати, здесь плати! Чтоб им треснуть... Чтоб им...
– Не отвлекайся! – прервал гневные излияния компаньона Хлыстов. – Чай, не обеднеешь... Вернемся к «нашим баранам». Выходит, нужно связаться с Ковальским?
– Угу! – буркнул Леонид Александрович.
– Погоди, погоди! – забеспокоился Вадим Робертович. – Но если Гаврилова убьют, подозрение падет на нас?
– Да на здоровье! Пусть падает, – пренебрежительно фыркнул Овечкин. – Подумаешь, беда! Доказательств-то нема! Кроме того, ликвидацию можно замаскировать под... положим, ограбление.
– А ведь верно, – умиротворенно улыбнулся Хлыстов. – Пусть замаскируют!..
Глава 2
Сергей Игоревич Ковальский, в прошлом известный диссидент (по совместительству осведомитель КГБ), а ныне один из ведущих сотрудников крупной ультрадемократической газеты, расслабленно возлежал на диване, посасывая сигарету с ментолом и сладострастно щурясь, вспоминал подробности своей недавней (с час назад) встречи с новым любовником Толиком Рубиновым. Толик, мелкий, бездарный журналистишка, пробавлявшийся редкими грошовыми гонорарами в третьесортных изданиях (его косноязычную стряпню мало кто соглашался печатать), из кожи вон лез, пытаясь угодить влиятельному, обеспеченному спонсору.
Такой суперуслужливый сексуальный раб попался Ковальскому впервые, и, главное, ни одна проститутка мужского пола не обходилась ему столь дешево (небольшая денежная подачка плюс туманное обещание посодействовать в опубликовании очередного Толикова «шедевра»).
– Вы ведь поможете, да, Сергей Игоревич? – умильно заглядывая в глаза, канючил перед уходом Рубинов. – Ну хоть одну статеечку!
– Посмотрим, – наслаждаясь ролью благодетеля, важно тянул бывший диссидент.
– А когда мне снова прийти? – лебезил Толик, многообещающе пошевеливая кончиком языка.
– Я позвоню, с-с-ступай!
Ковальскому чрезвычайно льстило то обстоятельство, что существуют, оказывается, люди еще более жалкие, чем он сам. Некогда КГБ подловило Сергея Игоревича на голубых секс-игрищах с тринадцатилетним мальчиком из интерната для умственно отсталых детей, и он до сих пор с содроганием вспоминал свою первую встречу с капитаном госбезопасности Лазаревым, произошедшую в начале 80-х годов. Вербовочную беседу с пойманным «за одно место» борцом за права человека капитан проводил, не стесняясь в выражениях.
– Ну-с, пидор, влетел ты капитально! – зловеще усмехаясь, цедил Лазарев, брезгливо глядя на пепельно-серого от ужаса диссидента, сгорбившегося у стола, на котором были разложены компрометирующие фотоснимки. – Загремишь, подонок, по полной программе! Статья-то тебе известна. Восемь лет у параши прокукарекаешь, если зэки сразу не убьют! Правозащитник хренов. Тьфу! – гэбэшник со смаком харкнул Ковальскому в лицо, угодив прямехонько в левый глаз. Начисто раздавленный, Сергей Игоревич, заливаясь слезами, бухнулся на колени.
– Пощадите! – возопил он. – Смилуйтесь!
Ковальский тогда долго унижался, плакал, ползал в ногах у капитана, но тем не менее сейчас, мысленно сравнивая себя с Рубиновым, он с глубочайшим удовлетворением убеждался – неудачливый писака Толик гораздо ничтожнее!
1 2 3 4