А теперь память преподносит неприятные сюрпризы. Словно решила выбросить из головы воспоминания, связанные с работой, как ненужный мусор. Но образовавшуюся пустоту нужно чем-то заполнять. Чем, скажите на милость? Впечатлениями новой жизни? Жирным хамом Митрохиным? Его чертовым партнером, который решил в первый новогодний день прикончить своего старинного приятеля?
Турецкий сунул в рот сигарету и недовольно пробормотал:
— Не слишком ли много дерьма для новой жизни?
Затем усмехнулся, прикурил сигарету, вздохнул и медленно побрел в сторону метро.

3

Всё-таки Новый год — замечательный праздник. Казалось бы, давным-давно вырос, стал взрослым, да чего там взрослым — стареть самое время! — а всё смотришь на нарядную елку, всё ждешь чего-то. Будто и впрямь с двенадцатым ударом курантов жизнь переменится. Причем, в лучшую сторону.
Потом с громким хлопком вылетает пробка, шампанское льется в бокалы, затем благородную струю шампанского сменяет менее благородная, но более родная струя водки, и вдруг оказывается, что на часах уже шесть утра… Ты идешь спать и спишь крепко-крепко, по крайней мере, до тех пор, пока тебя не разбудит грохот петард, которые под окнами бросают мальчишки. Наконец, ты просыпаешься, опохмеляешься (если есть такая потребность), доедаешь салат-оливье, потом снова пьешь… И снова… А когда уже водка не лезет в горло, и от селедки под шубой мутит, ты узнаешь, что каникулы закончились и начинаются будни… И всё возвращается на круги своя.
Никаких чудес, никаких сказочных превращений. Тыква так и остается тыквой, а крысы даже не думают превращаться в прекрасных скакунов. И ты сидишь как-нибудь вечером на кухне, смотришь в темный квадрат окна, и чей-то голос внутри тебя мрачно произносит: «Жизнь — дерьмо».
Вот такие мысли роились в голове у бывшего «важняка», а ныне сотрудника детективного агентства «Глория» Александра Борисовича Турецкого.
Однако в телефонном разговоре с Меркуловым он их, ясное дело, озвучивать не стал. Зачем портить человеку настроение?
Константин Дмитриевич был приятно, по-праздничному, возбужден. По всей вероятности, он уже успел немного принять.
— Мы только что из театра! — сообщил Меркулов Турецкому, едва поздоровавшись. — Смотрели «Щелкунчика»! Думал — усну, а ничего. Понравилось даже. Смотрел?
— Нет, — сухо ответил Александр Борисович.
— А на улице хорошо-то как, а! — не обращая внимания на невеселый тон друга, продолжил Константин Дмитриевич. — Радостные физиономии вокруг, все навьюченные подарками, пахнет елкой… Кстати, приезжайте к нам ночью, а? Тем более, Ирина давно уже не была у нас в гостях. Моя по ней даже соскучилась. Говорит, не с кем побеседовать по душам.
— Спасибо, Кость, но вряд ли.
— Чего так?
— Старые стали, ленивые, — усмехнувшись, ответил Турецкий. — Вот вас в гости с удовольствием примем. Ирка столько всего наготовила, что нам за год не съесть.
— Да я бы с радостью, но к нам кум с семьей приехал. И потом, боюсь, что после часа ночи я буду уже не транспортабелен, а моя машину не водит. Слушай, я что хотел спросить: у тебя нога как?
— Нормально. А что?
— Да мне тут одного классного врача посоветовали. Я ему про тебя рассказал… Ну, про то, что у тебя в непогоду…
— Уже нет, — оборвал друга Турецкий.
— Сань, не ерепенься. Он, правда, отличный врач.
— Спасибо за трогательную заботу, — с мрачной насмешливостью буркнул в трубку Турецкий. — Куда бы я без вашей заботы, Константин Дмитриевич. Сначала укатали человека под асфальт, а потом интересуетесь, как он там, под асфальтом, поживает. Трогательно, аж слезы из глаз.
Меркулов помолчал.
— Зря ты так, Сань, — сказал он после паузы и уже не таким веселым голосом. — Я ведь хотел…
— Сань! — крикнула из кухни Ирина. — Иди помоги!
Турецкий поспешно распрощался с Меркуловым и положил трубку. Сентиментальные излияния подвыпившего друга не развлекали, не радовали и не умиляли его. А раз так, чего тут обсуждать?
На кухне Ирина быстро взяла мужа в оборот и заставила его чистить овощи.
— Ир, у нас что, гости будут? — поинтересовался Александр Борисович, с явным неудовольствием поглядывая на гору моркови, свеклы и маринованных огурцов, с которых ему полагалась снять шкурку.
— Не знаю, — ответила Ира, не отрываясь от работы. — Может, кто и зайдет. Но вряд ли.
— Тогда зачем столько всего?
— Ну, как… — Ирина пожала плечами. — Новый год всё-таки. Согласись, если в Новый год стол не уставлен яствами, то он выглядит несколько уныло.
— Но зачем так много? — повторил Турецкий. — Можно было обойтись парой салатов да этим гадским гусем.
— Турецкий, не брюзжи. Съешь ты своего гуся за раз, а завтра и послезавтра что будешь есть? Я в праздники с утра до вечера у плиты стоять не собираюсь.
— Отлично, — скептически улыбнулся Александр Борисович. — Тогда у меня рацпредложение. Давай отварим тонну картошки и будем есть её весь последующий год. И готовить не надо: разогрел — и порядок. А можно еще сухарей насушить.
— Турецкий, замолчи!
— А можно пирожков нажарить — штук пятьсот. Будет с чем на двадцать третье февраля чай пить.
Ирина швырнула нож на доску и резко повернулась к Турецкому.
— Сань, да что с тобой такое, а? Ты уже с Меркуловым поссорился, теперь и со мной хочешь?
— А ты всё слышишь, — пробурчал Турецкий.
Ирина вытерла руки о полотенце, поправила фартук и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11