Петя открыл дверь и внимательно всмотрелся в его неподвижное
лицо. Неподвижное лицо Саши - дикая картина, у него не могло быть
неподвижного лица, оно двигалось даже когда Саша спал. Он еще живой, -
сказал Петя и потряс Сашу за плечо. Тот не шевельнулся, но я сам видел,
как неровно поднималась и опускалась его пробитая во многих местах грудь.
Ну, и что мы с ним будем делать? Я даже не понял вопроса. То есть, как
это, что? Должна же быть где-то машина этих солдат, откуда-то они здесь
появились? Возьмем машину, Сашу туда - и назад. И что мы там будем с ним
делать? - поинтересовался Петя. Да, действительно, сделать мы ничего не
сможем. Он был весь в крови, абсолютно весь. Петя выругался и бросил ружье
на асфальт, потом зашел за угол грузовика и зажурчал. Зачем заходил? Как
маленький, - подумал я и подобрал ружье. Мне не хотелось здесь больше
оставаться. Какая разница? - крикнул я, - мы заберем его, он умрет,
закопаем, табличку, год рождения, черточка, год смерти, водки выпьем, все
дела. Нет здесь никакой машины! - заорал на меня Петя, выскочив на
середину дороги. Они сидели на обочине и играли в карты, вон, видишь
карты? (действительно, лежали на обочине карты...), - а как только мы
появились - вскочили и начали стрелять! Все! Они как будто ждали нас! Тут
заорал и я, какого черта их понесло на шоссе, почему они не поехали в
другое место, деревню новую искать, как договаривались? Потому что это уже
не имело значения, - в первый раз спокойно ответил он.
Как это, не имело? - не понял я.
Там, у поворота к нашему дому, помнишь тот поворот? Там везде были
следы танков. Нас обложили. Саша видел эти следы, когда ходил за
сигаретами, к тем, к шоферам. Мы хотели сбежать. Мы хотели сбежать сразу,
но ты забрал ружье, мы почему-то считали, что без ружья нельзя и остались
еще на одну ночь.
Значит они не забыли нашего триумфального исхода из Москвы, подумал
я, а вслух спросил, почему же они бросили остальных? Петя ответил, что ни
к чему остальные, что от них толку никакого, что хотели взять Аньку, но
она спала с ирландцем, будить ее означило бы разбудить всех. А если они и
живы сейчас, то им осталось совсем недолго. Все равно найдут.
Я опять стал орать на него, что они подонки, что бросили, а теперь я
тоже вместе с ними свинья, хотя не хотел никого бросать, вообще не хотел
никуда ехать, мне Анька только и нужна, я пойду назад, раз не на чем ехать
- пойду пешком.
Ну иди, давай! - кричал Петя, - теперь уже все равно, что делать, все
равно, куда идти - нас убьют, достанут и убьют, это лишь вопрос времени!
И я пошел. Повернулся и пошел через маленькое поле в лес. Я шел по
этому полю, а Петя надрывался мне вслед, от говорил, что я идиот, что идти
черт знает сколько, что я не найду пути, если пойду не по шоссе, а если
пойду по шоссе, то мне не прожить и пятнадцати минут, потому что сейчас
здесь будут солдаты, много солдат, целая толпа солдат, возможно даже полк,
и все они будут хотеть только одного - убить меня. Я почти вошел в
деревья, когда небо потемнело, тусклое солнце скрылось, и на все вокруг
надвинулась стремительная тень большого серо-зеленого вертолета. Он
вынырнул из-за вершин прямо надо мной, очень низко, и через секунду
тяжелый вязкий грохот заполнил весь мир, заглушив Петины крики и
автоматную очередь, которую он выпустил в топливный бак грузовика.
Я уже был в лесу и обернулся. Петя огромными прыжками мчался через
поле ко мне. Земля вскипала веселыми фонтанчиками, но вертолет летел
слишком быстро и пули его перелетали Петю, он успел нырнуть в зеленую зону
и мы ринулись вглубь темного леса, у нас было время, пока вертолет
развернется и полетит за нами. Мы бежали изо всех сил, а сзади нас на
дороге красиво, как в кино горел успевший уже стать для нас родным
грузовик, в кабине которого полулежал дышавший еще Саша, наша вера и
опора, наша казавшаяся вечной поддержка.
Бежали почти час, пока не дошло, что бояться уже нечего, ну если не
уже, то по крайней мере, пока. И перешли на шаг. И шли молча. Он - чуть
спереди, я - чуть сзади, как обычно. Вертолет еще пролетал над лесом, но
они не могли нас видеть. Вот такие простые вещи. Конечно, они прочешут
лес. Утро, какое холодное утро, когда-то до всего этого я такими утрами
мерз в пути на работу, набитый автобус, все в огромных одеждах, мешающих
проходу, переполненное метро, боже, о чем я думаю, ну к чему все это,
теперь я уже точно знаю, что осталось совсем недолго, надо привыкнуть к
этой мысли, да я уже и привык к ней, только вот что делать то время, пока
жизнь еще есть - никак не могу понять. Сажать дерево? Могу посадить,
отломать веточку и посадить. Дом строить и сына растить - не успею.
Человека убить? Уже убил, даже двоих. Хотя я не видел их глаз. Теперь у
меня в ружье всего один большой картонный патрон, и когда они нас обложат
окончательно, я не должен промахнуться. Хотя почему - нас? Я не хотел
никого убивать, я бы не сделал этого никогда - инстинкт самосохранения,
необходимая самооборона, даже суд за это оправдывает. Это все Петя с Сашей
- убивали и убивали, они даже Аньку убили, как еще назвать то, что они ее
бросили там? А я не хотел. Ну и что, что они стояли у нас на пути? Анька
ведь не стояла! Она все правильно сказала - мы сволочи, каких мало. А
теперь ее, наверное, уже нет. Или даже хуже - эти свиньи солдаты не убьют
ее сразу, они будут измываться над ней, они замучают ее до смерти. И все
из-за этих двух идиотов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15