Если после выздоровления женится на учительнице, она ему не позволит уронить себя. Будет порядок.
– Дай ему бог. А тут на бюро окружкома прорабатывали правого уклониста из Тигина. Тебя добрым словом помянули. Довбилов написал «отречение» от «правых» взглядов, придётся напечатать. Муторное что-то сочинил. Понимай как хочешь… Нелегкий год нынче. Весь окружной аппарат в разъездах по районам. И все не успевают. Ломка и перестройка… А рецепты, годные в одном месте, не годятся в другом. Нашу страну, как сказал поэт, «аршином общим не измерить», то бишь под один циркуляр не подвести. Из сельхозсектора звонили, ждут тебя. Опять куда-то тебе придётся ехать. Ну, всех благ! – Геронимус пожал Судакову руку и пожелал на прощание: – Пиши. Материал для газеты везде есть и диковинный и разнообразный…
В окружкоме Судакова неожиданно порадовали полученным из строительного института извещением о том, что набор студентов отложен до пятнадцатого октября и что лица, имеющие свидетельства об окончании строительных техникумов, принимаются на основное и заочное отделения без предварительных испытаний.
– Ты имеешь все шансы на поступление. Значит, тебе и готовиться не надо, – сказали Судакову в сельхозотделе окружкома. – Можешь до половины октября ездить по колхозам или же временно поработать в редакции газеты. Геронимус охотно печатает твои корреспонденции. Он даже склонен тебя взять к себе на постоянную работу.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ПОСЛЕ первой записи, сделанной в «Дневнике…», Судаков долгонько не брался за него. Но свою поездку в Междуречье он записал подробно и обстоятельно. Впечатления этих дней и заполнили страницы тетради, врученной ему с наставлением секретарём крайкома партии. Вот они.
…В Вологде я опять не засиделся. Сдал отчёт и с комиссией, куда вошли Омелин – управляющий краевого Внешторга, Шулепов – преподаватель Архангельского комвуза, и я от окружкома, отправился в Междуречье. В тот район, где мне довелось бывать не однажды, а в последний раз отобрать здесь у отставного епископа драгоценную митру… Но это дело прошлое, потому о нем умалчиваю.
В первых числах октября начались заморозки. Будут оттепели, но пароходы «на приколе», поставлены на зимовку. На судоходной Сухоне-реке у берегов ледяные закраины. Посредине несет тонкие звенящие ледяшки. Едем в село Шуйское на быстроходном катере. С железного корпуса льдом сбита вся окраска. Моторист не унывает: «Всё равно весной красить. Зиму постоит ошарпанный».
Приехали не совсем удачно. Канун воскресенья. Откуда-то доносится вечерний звон. В самом райцентре звон запрещен, уже приступили к сносу колокольни. Ночуем в Доме крестьянина. Бедность его не подлежит описанию. (Сергей Адамович! Когда вы будете читать мои записки, положение, уверен, изменится в лучшую сторону, а пока, чем богат, тем и рад. Вы знаете, в какую пору это пишется).
В воскресенье никуда мы не двинулись из бывшего купеческого села Шуйского, ныне райцентра Междуречья. Познакомились с обстановкой: из 9700 хозяйств района в колхозах – 6534. Цифры приличные. Они говорят о значительном проценте коллективизации.
Район богат лесами. Поэтому здесь всегда было легко и доступно строиться. Дома в райцентре и деревнях крепкие, большие, из лучшего леса. Колхозы начали строить сразу сорок восемь скотных дворов на сто голов каждый. И этого будет мало, если не прирежут скот.
Из орудий хлебопашества пока преобладает соха. Из машин имеется один-единственный трактор на весь район! И этот стальной пахарь-революционер бездействует.
Кулаки испугались трактора – предвестника революции в деревне и дважды его поджигали. Трактор обгорел, почернел, вышел из строя. Поставлен под тесовый навес в колхозе «Аврора». Колхозники смотрят на него, как на мученика-героя. Индустриализация страны даст колхозам сотни тысяч тракторов, и тогда этому междуреченскому первенцу, закаленному в классовых боях, место в музее…
В газетах уже писали о том, как где-то в Тюменьском округе кулаки подожгли не только трактор, но облили керосином и подожгли самого тракториста Петра Дьякова. (Из этого факта поэт Иван Молчанов создал облетевшую всю страну песню).
Враги коллективизации видят серьёзную опасность в тракторе. Он будет хозяином полей. Вековечной сохе – отставка. Трактор сравняет межи, всколыхнёт, перевернёт сознание людей. Трактор – надежда труженика, гибель кулака-собственника. Огнём его не взять…
В выходной день в Доме крестьянина разговаривал с местными колхозниками. Узнал, что в каждом сельсовете «действуют» один-два попа.
– Во что обходится крестьянину поп? – спрашиваю одного колхозника из села Биряково.
– Не дёшево поп обходится, – отвечает он. – Мы в год ему платим 175 пудов ржи и 3000 рублей, не считая подачек за крещения, венчания, исповеди и прочие «требы».
– Три тысячи? Это же годовое содержание трёх ответственных районных руководителей!
– А фельдшер есть в сельсовете?
– В нашем есть, в других нет. У нас – Постников по фамилии. Хоррроший специалист! Лекарствий мало: касторка да йод… Лечит больше вежливым обращением. Помогает. И мы ему помогаем: жалованье малое, так подкидываем ему то картошки, то маслица. Не жалуемся. После праздничных драк хорошо он лечит ножевые раны. Зашьёт, ну будто дыру на валенке, потом зальёт – и готово… Между прочим, он хорошо подрабатывал: кожи выделывал на сапоги. Милиция оштрафовала. Кожа, это дело не частное. Подай государству!..
– Газеты выписываете?
– Как же! Этого добра хватает. Читаем. Декреты вырезаем, бережём и руководствуемся. Остальное – на курево.
Интересуюсь Домом крестьянина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97