Недоумение на его лице сменилось озабоченностью.
– Лучше занести ее в дом. Я взгляну на нее на кухне. И это не чайка, – презрительно бросил он через плечо. – Это большой баклан.
– Как интересно! – отозвалась она не менее презрительно. – Только избавьте меня от лекции по биологии. Птице нужна помощь.
Уютная кухня сверкала чистотой. В центре красовался переносной камин, возле которого стояла качалка.
Лиз не могла не удивиться, насколько вся комната с буфетом, полным посуды, начищенными до блеска кастрюлями и оранжевыми занавесками не вязалась с этим бородатым неряхой, который был сейчас занят тем, что расстилал газету на кухонном столе.
Голайтли окинул ее еще одним брезгливым взглядом и взял из ее рук баклана.
– Ну что там у тебя, старина? – пробормотал он и, развернув свитер, тихо присвистнул. – Птица в жутком состоянии.
– Но ее можно почистить. Можно попробовать какое-нибудь моющее средство.
Голайтли покачал головой:
– Нельзя использовать обычный стиральный порошок – нарушится естественная жировая смазка перьев. – Он смерил Лиз оценивающим взглядом. – Я понимаю, вы хотели как лучше, но бедняжка, возможно, пыталась почистить перья клювом и наглоталась этой дряни. В этом случае ее почки скорее всего пострадали.
Он колебался, очевидно, подбирая нужные слова.
– Знаете, будет более гуманным…
– Вы хотите ее убить? – У Лиз пересохло во рту. – Вы бездушная свинья! Я найду кого-нибудь, кто поможет несчастной птице. Должны же быть люди, которые знают, что надо делать в таких случаях. Я…
– Эти люди скажут вам то же самое. – Его голос был тихим и мягким. – Зачем обрекать птицу на ненужные страдания?
– Но надо же что-то делать! Я видела, как люди очищают птиц после больших катастроф, когда нефть вытекала из пробитых танкеров.
– У организаций по спасению животных есть специальные смеси, которыми они пользуются, но…
– Никаких «но». Я отвезу птицу к ним.
– Ближайшая станция находится в десяти милях отсюда. Бедняжка может не пережить столь далекий путь.
– Придется рискнуть. – Лиз направилась к кухонному столу.
– А где вы оставили свою машину?
– О Господи! – в отчаянии простонала Лиз. – Она на гостиничной стоянке. Я просто вышла погулять по пляжу…
– Замечательно. – Сарказм так и сочился из него.
– Не беспокойтесь. Я не буду больше вам надоедать, и мне жаль, что мой баклан испачкал ваши чистые газеты. Только скажите, где находится место по спасению птиц, и я его найду.
– Каким образом?
– Пойду пешком, а на дороге проголосую. Что-нибудь придумаю. – Она начала заворачивать баклана в свитер.
– Я хочу кое о чем вас спросить. Это всего лишь птица – одна из многих. Почему вам так важно ее спасти?
Она вспомнила о лагере беженцев, о детях с раздувшимися от голода животами, о младенцах с ввалившимися глазами, плачущих оттого, что у их матерей не было молока, о проникавшем повсюду запахе болезней и гниения.
Срывающимся голосом она громко произнесла:
– Потому что это живое существо! Часть нашего мира – часть Вселенной. Часть меня, если хотите. А еще потому, что в мире слишком много смертей – слишком много загубленных жизней. – Она перевела дыхание. – Если можно спасти эту птицу, я ее спасу и не позволю вам свернуть ей шею лишь потому, что это сделать гораздо проще, чем ее лечить. Но не вам принимать решение – жить этому существу или нет. Вы не Бог.
Она неожиданно поперхнулась, чувствуя, что ее начинают душить слезы.
– Вы не можете знать наверняка, повреждены ли у нее почки, ведь так? Вы не можете быть в этом уверены…
– Не могу, – медленно произнес он. – Ладно, успокойтесь. Я отвезу вас на своем джипе. Он стоит у меня за домом.
– Я лучше пойду пешком.
– Так вы хотите дать этой птице шанс выжить или нет? Если хотите, то перестаньте спорить.
– Да, – хрипло ответила она, добавив с усилием: – Спасибо.
Когда мистер Голайтли отвернулся, чтобы запереть дом, Лиз показалось, чтоб его глазах промелькнуло что-то похожее на интерес.
Они ехали на большой скорости по узким улочкам, и Лиз пришлось признаться, что машину он водит очень хорошо. Длинные пальцы цепко держали руль, и хотя он не лихачил, несомненно, был опытным водителем.
Тем не менее Лиз не чувствовала себя спокойно. Она пыталась уверить себя, что причиной ее нервозности была постепенно затихающая у нее на руках птица, хотя знала, что дело не только в этом. Главное – она оказалась в замкнутом пространстве с человеком, вызывавшим у нее беспокойство. Он слишком сильно действует на нее как мужчина.
«Перестань чувствовать себя девчонкой и соберись, – увещевала она себя с издевкой. – Тебе не раз приходилось быть наедине с многими мужчинами, и гораздо более длительное время, чем сейчас. К тому же… не далее как несколько дней назад ты заклеймила его как убийцу своей жены и потенциального наркоторговца! Так что глупо так нервничать».
Когда они прибыли на место, Голайтли-Смит ловко втиснул свой джип на стоянку и посмотрел на Лиз:
– Как наш пациент?
– Не очень хорошо.
Он мог бы сказать: «Я же говорил вам», – но он приказал:
– Дайте его мне. – И она молча передала ему сверток.
Его губы дрогнули в улыбке.
– Вы испортили еще одну из своих вещей.
– Это не имеет значения.
Лиз смотрела, как он вошел в здание. Наверное, ей следовало бы пойти вместе с ним, но она вдруг почувствовала себя опустошенной.
Он не предложил ей пойти с ним. Возможно, это был его способ защитить ее. Совершенно неожиданно он проявил к ней доброту. Но в этом не было необходимости.
– Я уже большая девочка, – сказала она вслух. – Я справлюсь.
Откинувшись на спинку сиденья, она закрыла глаза, позволив себе думать о чем угодно, но не о том, что произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54