– Папа! – прошептала она снова. Его веки затрепетали и глаза открылись, не сразу остановившись на ее лице.
– Гарриет? – Он говорил слегка скрипучим голосом, словно губы запеклись от жара. Потом голос немного окреп:
– Гарриет? Что ты здесь делаешь? Мне казалось, ты в Австралии!
Она придвинула к постели стул и села, взяв его руку в свои.
– Я приехала, как только узнала о случившемся. Салли позвонила мне в Австралию.
– Салли? – По тому, как медленно он соображал, она поняла, что его напичкали транквилизаторами. – Ах, Салли? Да, она умница.
– Как ты себя чувствуешь, папа?
– Хорошо… хорошо Глупо все получилось, правда?
Гарриет кивнула, не в состоянии произнести ни слова из-за перехваченного волнением горла. Из разговора с Салли, Марком и лечащим врачом она поняла, что состояние отца никак нельзя назвать удовлетворительным. Хорошо еще, что он жив. Если бы это случилось с ним на ранчо или вдали от офиса, он мог бы не выжить. Сердечный приступ в центре Нью-Йорка, по крайней мере, гарантировал скорую медицинскую помощь.
– Только представь себе: у меня – и вдруг слабое сердце! – пробормотал Хьюго недоуменно. – Будь оно проклято, я всегда считал себя сильным, как бык!
– Так оно и есть, но ты же человек, – тихо сказала Гарриет. – В последнее время на тебя столько навалилось!
Он ответил не сразу. Его взгляд стал каким-то отрешенным.
– Да… наверное, ты права. Глаза, обведенные темными кругами, остановились на лице дочери, и его взгляд стал неожиданно проницательным. – А как у тебя дела, Гарриет? Ты что-нибудь обнаружила?
– Не будем об этом сейчас, папа, – предостерегла его Гарриет. – Тебе не следует забивать себе голову разными проблемами. Лучше поправляйся поскорее.
– Но я хочу знать! – упрямо настаивал он. – Ты нашла этого негодяя Грега Мартина?
– Нет. Прошу тебя, забудь о нем, папа. Все это было так давно.
– Ты ведь знаешь, он увел у меня твою мать, – сказал он задумчиво. – Она собиралась бросить меня и уйти к нему. Бог знает, что она в нем увидела! Обаяние, я думаю. Обаяние и деньги. Он всегда производил впечатление чертовски богатого человека.
– Папа…
Но, казалось, Хьюго ничем нельзя остановить.
– Знаешь ли ты, Гарриет, как я любил ее – жизнь готов был за нее отдать! А вместо этого… я никогда не хотел причинить ей боль. Я никогда не хотел этого. Я просто ничего не мог с собой поделать. Вся моя любовь словно превратилась в горечь. И я не смог совладать с собой!
– Папа, прошу тебя! – умоляла его Гарриет в отчаянии. – Тебе опять станет хуже!
Его рука судорожно сжала ее пальцы.
– Ведь я никогда не хотел сделать ей больно, Гарри, поверь мне! Я лишь хотел…
Линия на экране монитора выкручивалась с угрожающей скоростью, и Гарриет похолодела от страха. Она высвободила пальцы из руки отца и, выбежав в коридор, позвала на помощь.
– Сестра! Скорее сюда, пожалуйста! Мне кажется, у него снова приступ!
Мимо нее в палату поспешно пробежала сестра, мгновение спустя за ней последовал врач. Гарриет беспомощно стояла в дверях и, прижав руки к губам, наблюдала, как они хлопочут у постели больного. Затем чья-то рука решительно, но ласково обвилась вокруг ее талии, и другая сестра настойчиво увлекла ее от входа в палату.
– Пойдемте со мной, милая. Я приготовлю вам чашечку хорошего крепкого кофе.
Гарриет рванулась назад.
– Но мой отец…
– Сейчас вам там нечего делать, только будете мешать. Уверяю вас, он в хороших руках.
– Но… он поправится?
– Если уж доктор Клейвелл не сможет его спасти, то его не сможет спасти никто, – весьма обнадеживающе заявила сестра.
Только оставшись одна в роскошно обставленной приемной, Гарриет поставила нетронутую чашку кофе на стеклянную поверхность низкого столика и, меряя шагами комнату, поняла, что сестра так и не ответила на ее вопрос.
* * *
После первого приступа у Хьюго Салли день и ночь дежурила в больнице, и теперь, когда приехала Гарриет, она воспользовалась возможностью забежать домой, чтобы принять душ, переодеться и хоть немного поспать в собственной постели. И вот теперь Гарриет должна была позвонить ей и сказать, что Хьюго снова в критическом состоянии. Салли, казалось, совсем обезумела от горя и сейчас, должно быть, уже мчалась в больницу, а ее шофер с максимальной скоростью пробирался сквозь нью-йоркские транспортные пробки.
Ожидая в одиночестве Салли и новостей о состоянии отца, Гарриет в который раз мысленно прокручивала в памяти только что состоявшийся разговор с отцом, словно проигрывала поцарапанную пластинку, игла на которой застревала на одном и том же месте; она расхаживала по комнате, размышляя над тем, что за мысли одолевали его, когда он, прилагая отчаянные усилия, пробормотал эти слова.
Сначала она предположила, что он говорил об ужасной ссоре, происшедшей между ним и Полой ночью накануне ее отъезда в Италию, ссоре, свидетельницей которой стала тогда четырехлетняя Гарриет, не замеченная родителями. Ее разбудили громкие голоса, и она, выбравшись из кроватки, подошла по коридору к полуоткрытой двери в спальню родителей и стояла, вытаращив глазенки, впервые за свою короткую жизнь напуганная так сильно, а, может быть, даже сильнее, чем когда-либо в будущем.
В то время Гарриет, конечно, не поняла, что происходит. Лишь позднее она смогла связать воедино отрывочные воспоминания, но даже тогда не могла с уверенностью сказать, была ли реальностью эта картина или же создана ее воображением, словно все это ей привиделось в кошмарном сне. Но теперь, услышав мучительные бессвязные признания отца, она подумала, что, по-видимому, все было именно так, как она опасалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155