Помедлив секунду, Анна-Софи оглядела помещение. Ее сердце забилось сильнее. Ею овладело разочарование. Таинственный гость уходил. Значит, больше они о нем ничего не узнают. На полу валялись картонная коробка из-под жареного картофеля, апельсиновые корки, салфетка. Наверное, он пробыл здесь несколько дней, а малую нужду справлял в керамическую стойку для зонтов, прикрывая ее блюдом, чтобы приглушить острую аммиачную вонь.Когда она и Энрон спустились, двое полицейских уже держали американца за предплечья, месье Мартен что-то объяснял, бурно жестикулируя, а американец сердито возражал ему на сносном французском.– Если бы я от кого-то скрывался, меня здесь уже не было бы, верно? – оправдывался он, и в его голосе сквозили раздражение и, как показалось Анне-Софи, страх. Услышав это, она раскаялась в том, что выдала незнакомца.Потом полицейские куда-то повели его, и никто не мог объяснить почему. Судя по всему, полицейские были не из тех, что обычно следили за порядком на Блошином рынке, а те, которые осматривали труп месье Будерба. Когда американца уводили, он оглянулся через плечо и окинул Анну-Софи взглядом, значение которого она так и не смогла истолковать. Он упрекал ее? Или умолял? В этом беглом взгляде чувствовались поэзия, страдание и интимность.Анна-Софи не была лишена присущей французам склонности сочувствовать жертвам бюрократии и равнодушия, людям, подозреваемым в преступлении, страдающим от грубости полицейских. Такое сочувствие и великодушие – нравственная роскошь, которой в Америке уже не сыщешь, сказал бы Тим. Но откуда ему это знать? Он всю жизнь провел во Франции.И вот, став виновницей ареста американца, Анна-Софи вдруг испытала желание вырвать его из лап полиции, для начала заявив, что она вовсе не возражает против его пребывания на складе. Возмущенные, хлесткие фразы, адресованные полицейским, проносились у нее в голове. Но поскольку излить негодование на тех, кто увел незнакомца, было невозможно, она обрушилась на тех полицейских, которые по-прежнему торчали возле опечатанного склада месье Будерба. Ей объяснили, что они тут ни при чем. Им не известно, куда увели американца.Негодование Анны-Софи подхлестывалось тем, что она невольно оказалась пособницей полиции. Она попыталась исправить положение.– Как свидетельница и соседка, уверяю вас, – она была готова поручиться, что американец только что оказался на месте преступления и не имел к нему никакого отношения; ни она, ни ее коллеги ничуть не встревожились, обнаружив его на складе, – ничего не пропало.Полицейские нетерпеливо выслушали взволнованную, миловидную молодую женщину в короткой клетчатой юбке, не скрывающей стройные ноги, и в платке от Эрмес с рисунком стремян и пряжек. Сержант помог ей прикурить сигарету, коснувшись ее пальцев, и заверил, что они никак не связаны с арестом незнакомца, что этим занимается совсем другое подразделение, которое охотилось за ним несколько дней.– Мадемуазель не следует винить себя.– Какая разница, – отозвалась безутешная Анна-Софи. Глава 18ГОСТЬЯ Попрощавшись с мадам Экс, взволнованная неловким, постыдным чувством вины и своей неприглядной ролью в аресте несчастного американца, Анна-Софи зашла к мяснику и всецело сосредоточилась на том, что купить к ужину. У мясника она взяла полкило телятины, решив приготовить тушеное мясо, у зеленщика – молодую морковь, репу и пригоршню мелких луковиц. Тушеная телятина под белым соусом удавалась ей лучше всего, испортить это блюдо было практически невозможно, и кроме того, его обожал Тим. На ужин она решила подать вареный рис и клубнику на десерт – с сахаром, но без сливок. Отличный ужин, после которого они займутся любовью. Эти два вида деятельности тесно связаны и в жизни, и в литературе – как в книгах Эстеллы д’Аржель, где практичная англичанка мадам Фостер не рекомендовала злоупотреблять сливками или специями, утверждая, что это отразится на сексуальных отношениях.Но почему? Это напомнило Анне-Софи целый отрывок из романа «Плоды», самый унизительный из всех, в котором ее мать пустилась в пространные рассуждения о том, что она называла «женственными сливками», и с похвальной дотошностью сравнила их запах не только с ароматом моря, но и с запахом несвежей трески, тем самым на долгие годы поколебав уверенность Анны-Софи в себе и в действенности гигиенических процедур – ей было восемнадцать, когда она впервые прочла «Плоды»…Она понимала, что просто оттягивает минуту, когда ей придется сообщить девушке из отеля «Мистраль», что ее друг найден и вновь потерян и что он, вероятно, в полиции. Анна-Софи считала, что должна сразу же отправиться в отель, но не смогла заставить себя сделать это. Поэтому она так изумилась, увидев Делию в своей гостиной.– Кто-то пытался вломиться ко мне в номер! – объяснила Делия уверенным голосом. – Понимаю, это похоже на паранойю, но вчера ночью я видела, как поворачивается ручка моей двери, а на улице под окнами все время стоял один и тот же человек. Вот Тим и привез меня сюда.– Наверное, кто-то просто ошибся дверью, – успокоила ее Анна-Софи. – Будем надеяться на лучшее. Со мной такое случалось во время поездок на юг. У меня есть свои секреты, как запирать дверь.
Пока Анна-Софи готовила ужин, Делия сидела в гостиной.Тим появился в половине восьмого и налил обеим по бокалу портвейна. Он удержался от вопросов, когда Анна-Софи рассказала об аресте американца, о том, какую роль она сыграла в этом событии, и о том, как всю неделю ей казалось, что кто-то прячется на складе – возможно, Габриель. Она никак не объяснила, почему до сих пор молчала об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109