– Это результат многих лет лазанья по трубам. Она снова занялась галстуком у него на шее. Роб слышал, как шуршит блестящий зеленый бархат ее платья, и видел в вырезе лифа, который опускался все ниже и ниже, округлости груди. Он смог выдержать эту пытку всего пять секунд, затем сорвал галстук и бросил его на пол.
Схватив жену за талию, он уложил ее на постель рядом с собой.
– Ах вы, шалунья! Вы нарочно это придумали? Джемайма засмеялась.
– Простите, но вы заслужили такое наказание за притворство.
– Я не притворяюсь – мне очень плохо. – Он прижал Джемайму к себе и завладел ее ртом. Губы Роба, горячие и алчные, заставили Джемайму замолчать, но, когда их уста разомкнулись, она вымолвила: – Роберт, не забудьте про завещание…
– Я не забыл. – Он покачал головой. – Но мне это уже безразлично.
У Джемаймы глаза полезли на лоб – она поняла, что он хочет сказать, и отстранилась, но он снова потянулся к ней.
– Подождите! – выкрикнула Джемайма. – Роберт, осталось всего шесть недель!
Мы так долго ждали вашего наследства…
– Да, ждали, но я больше не собираюсь ждать и от вас отказываться.
Роб деловито выдернул из прически Джемаймы булавки с брильянтовыми головками, сложил их на ночном столике, и копна волос рассыпалась у нее по плечам.
– Роб, не надо! Это не стоит того, чтобы лишаться денег.
– Вот и ошибаетесь, любовь моя. – Он провел руками по ее волосам, просунул пальцы сквозь шелковистые пряди, затем откинул их в сторону, чтобы удобнее было целовать шею. Желание нахлынуло на него с неотразимой силой. Джемайма, сладкая, теплая и нежная, принадлежит ему, и она его любит. А все остальное не имеет значения.
Губы Роба касались бьющейся жилки на горле, зубы покусывали мочку уха.
Джемайма протестующе вскрикнула, но сил сопротивляться у нее уже не осталось. Он начал расстегивать малюсенькие пуговки на лифе бального платья.
– Кем бы я был бы, если, страстно любя жену, предпочел деньги?
– Практичным человеком. – Джемайма попыталась поймать руки Роба. – Вы уже столько сделали в Делавале… Не стоит ставить все под угрозу из-за этого.
В ответ она получила жаркий поцелуй.
– Джемайма, любимая, я прощаю вам отсутствие душевного подъема, но только в том случае, если потом вы наверстаете упущенное… – Он расстегнул наконец платье, но еще оставались накрахмаленная рубашка и нижние юбки. Роб целовал ее в грудь, бормоча: – Что касается Делаваля, то я был им сильно увлечен, но вы указали мне на ошибочность моего поведения. И сейчас на первом месте у меня – вы, как и должно быть.
Он медленно оттянул вырез нижней рубашки и провел языком по ложбинке на груди, а кончиками пальцев – по соскам, которые тут же набухли и затвердели.
– Роберт, – выдохнула Джемайма, – прошу вас опомниться.
– Поздно – я решился. Как, черт возьми, извлечь вас из этого платья?
Шутливая борьба закончилась тем, что зеленое платье упало на пол, туда же последовал и корсет. Джемайма, почувствовав свободу, раскинула руки, а Роб взял в рот твердый сосок. Она выгнулась под нежным прикосновением губ и языка Роба, его руки гладили ее обнаженный живот, и она извивалась от силы и остроты желания. Ей было необходимо касаться его тела, ощущать гладкую кожу и упругие мускулы. Теперь ее не остановишь. Джемайма стянула с Роба рубашку, отбросила в сторону и прижалась к нему, забыв про скромность и сдержанность.
Жаркие тела соприкоснулись, и у них по коже пробежала дрожь. У Джемаймы от чувственного подъема горела кровь в жилах.
Она повернулась лицом к Робу, и их губы и языки слились в поцелуе.
Сапоги Роба со стуком упали вниз на кучу одежды, туда же полетела и нижняя рубашка Джемаймы. Он торопливо расстегивал брюки, а Джемайме казалось, что она сейчас растает от любви и дикого желания. Его глаза пылали огнем, и у нее перехватило дыхание. Она протянула к Робу руки.
– У вас есть еще время остановиться и получить взамен сорок тысяч фунтов.
Роб не ответил. Он обхватил ее руками, и она очутилась под ним. Руки Роба ласкали ей живот, бедра, и она сама раздвинула ноги.
– Не соглашусь и за миллион фунтов, – прошептал он и овладел ею.
Джемайма погрузилась в ни с чем не сравнимое наслаждение.
– Роберт, вот о чем я подумала, – сказала Джемайма, когда они вечером неторопливо поднимались по дубовой лестнице Делаваля, – я подумала о сорока тысячах фунтов.
Роб поднял бровь.
– А тебе не хочется заняться более интересными делами?
– Нет, мне кажется, что не стоит этого делать. – Джемайма теребила бахрому шали. – Я подумала, что нам в ближайшие несколько недель лучше избегать интимных отношений.
Роб бросил на нее такой взгляд, что она покраснела.
– А я этого не думаю, – сухо ответил он. – Конечно, если только твои впечатления от сегодняшнего утра резко отличаются от моих.
– Да… Но… я хотела сказать, что если мы в дальнейшем будем следовать условиям нашего договора, то одно маленькое отклонение можно простить.
Роб разразился хохотом.
– Одно маленькое отклонение? Ты так это называешь? Джемайма, мы занимались любовью три раза…
– Тише! – Джемайма огляделась. – Пошли в спальню – там тебя никто не услышит.
– А кто будет нас прощать? – поинтересовался Роб, когда за ними закрылась дверь. – Черчуард? Да бедняга умрет от смущения, если я решусь сообщить ему подробности этого утра.
Джемайма положила шаль на кресло и, подойдя к туалетному столику, стала вынимать шпильки из волос. Она смотрела на лицо Роба, отраженное в зеркале.
– Я подумала, что это исключительно на твоей совести. Я хочу сказать, что… никто, кроме нас с тобой, об этом не знает, а Черчуард согласится с тем, что ты ему скажешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62