Тогда он сосредоточил все свои помыслы на мне, стараясь заставить поступать в соответствии с его желаниями.
– А что случилось, когда вы заявили, что хотите служить в армии?
Роб остановился, и Джемайма почувствовала, как он весь напрягся, хотя голос его прозвучал спокойно.
– Как вы легко можете себе представить, разразился страшный скандал. Этого нужно было ожидать. Он пригрозил лишить меня наследства.
– Но вы все же уехали.
Роб чуть заметно улыбнулся.
– Поместье находится в майоратном наследовании, и я знал, что он не может выгнать меня из Делаваля. Но… в общем, я уехал, оставив его разъяренным, а маму в слезах. Я уехал в Индию служить у сэра Артура Уэлсли, а затем – на Пиренеи. Я хотел совершить хоть какой-нибудь поступок, чтобы доказать свою самостоятельность. К тому же я думал, что Делаваль от меня никуда не уйдет. – Выражение его лица посуровело. – Делаваль дождался меня, но я не так себе это представлял. Поместье разрушено, а родители умерли. Я не могу забыть, что последние слова, сказанные нами друг другу, были сказаны в гневе.
Джемайма подошла к нему и взяла его руки в свои. Ей захотелось утешить Роба, смягчить чувство вины, сжигавшее его.
– Роберт, вы же не могли предвидеть, что это случится.
– Нет. – Рука Роба на мгновение сжала ей пальцы. – Но мне хотелось бы помириться с отцом здесь, а не в ином мире.
Джемайма приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
– Возможно, он это знает, – прошептала она. – Теперь вы здесь и так упорно трудитесь…
Они посмотрели друг на друга, и Роб прижался щекой к ее волосам.
– И вы тоже трудитесь. Джемайма, вы такая добрая. Не знаю, чем я вас заслужил.
Они долго стояли неподвижно.
– Вы женились на мне, потому что вам нравится бросать вызов условностям? – негромко спросила Джемайма.
Роб приподнял ее лицо и улыбнулся.
– Нет. Я женился на вас, потому что вы мне понравились. Я почти сразу захотел, чтобы вы были со мной. Я знал, что наш первоначальный уговор – это не то, к чему я стремился. – Он со вздохом отпустил ее. Глаза его смотрели печально. – Я и не предполагал, что выполнение условий завещания окажется таким трудным.
Что-то во мне требует ради нашего же блага не приближаться к вам, но одновременно… – он взглянул ей в глаза, – мне хочется прямо противоположного…
Джемайма была не в состоянии отвести глаза, и, несмотря на теплый день, ее зазнобило. Роб вопросительно смотрел на нее, а когда она шагнула к нему, он наклонил голову и коснулся губами ее губ.
Джемайма боролась с искушением всего одно мгновение. Она знала, что не устоит – как только она закроет глаза, вихрь чувственности закружит ее, и она уступит.
Это шло вразрез с ее представлениями о разумном поведении, с теми принципами, которым она всегда следовала, но сопротивляться было невозможно… потому что она этого не хотела. Она прижалась к Робу и в ответ поцеловала его. Ей показалось, что она падает в горячую, темную бездну, притягивающую ее к себе.
Они стояли, тесно прижавшись, в тени нависшей над головами шуршащей листвы.
«Я женился на вас, потому что вы мне понравились». Нравиться и любить…
Где кончается одно и начинается другое?
Джемайма отодвинулась от Роба. Она была вся во власти чувств, которые только начинала понимать.
– Роб… – Она расправила помявшийся лиф платья. – Мы не должны этого делать.
– Почему нет, дорогая? – удивился он.
– Я не хочу…
Она избегала его глаз и замолкла, испугавшись того, что на самом деле хотела произнести: «Я не хочу влюбиться в вас… «А может, уже поздно останавливаться? Вот ужас! Она начинает влюбляться в собственного мужа и не может остановиться.
– Я не хочу, чтобы мы совершили поступок, о котором потом пожалеем, – сказала она.
Роб оперся рукой о ствол молодого дуба.
– Что бы ни случилось, я не буду об этом сожалеть, Джемайма. – Он посмотрел на нее. – А вы?
– Я так сказать не могу, – ответила Джемайма. – И не потому, что вы мне безразличны, Роб. Я хочу доверять вам, но… – Она замолчала. Ей не хотелось его обижать, но пока что она не полностью ему доверяет и чувствует себя беззащитной.
Роб снова придвинулся к ней.
– Джемайма, мы можем не спешить…
Но руки и губы не слушались Роба. Он припал к ее рту, и губы Джемаймы приоткрылись. Поцелуй, крепкий и требовательный, потряс ее. От такого натиска ее охватила дрожь. Тепло его шелковистых губ, сладость языка разбудили ее чувственность, и решимость не уступить ему была поколеблена. Только инстинкт самосохранения не допустил, чтобы она полностью сдалась. Джемайма уперлась ладонью ему в грудь и отстранилась.
– Вижу, что из вас получился бы неотразимый обольститель, Роберт Селборн, – задыхаясь, произнесла она, – если бы не условия завещания…
– Не надо клеймить меня развратником. Будь я им, ни за что не отпустил бы вас из своей спальни в ту ночь.
– Прошу отметить, что с тех пор я там не была.
– Очень разумно с вашей стороны. Хоть я и не развратник, но и не монах.
– Я всегда сочувствовала монахам. – Джемайма взяла Роба под руку.
– А у меня нет ни малейшего желания входить в их положение, – произнес Роб, – так как я занят собственными переживаниями. Стоит мне взглянуть на вас, как я хочу уложить вас в постель…
– Роберт!
– Простите, Джемайма. Я всего лишь сказал правду. Вы предпочитаете, чтобы я лицемерил?
– Нет. – Джемайма освободилась из его объятий. – Я предпочитаю, чтобы вы не забывали – остался пятьдесят один день. – Она криво усмехнулась. – А когда вы меня завоюете и сможете без помех заняться со мной любовью, я, возможно, вам больше не понадоблюсь…
– Пятьдесят дней, – уточнил Роб, – а не пятьдесят один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62