– Просто какой-то мужчина. Я отсылать его прочь.
– С пустыми руками?
Темнокожий мужчина досадливо прищелкнул языком и смущенно потер затылок ладонью.
– Ну, может быть, немного не с пустыми руками.
– Ага! – воскликнула Лаура, – и ты еще будешь мне говорить, чтобы я не раздавала добро другим. Это ты-то мягкосердечный старый опоссум!
Сент Джон укоризненно посмотрел на девушку.
– Этот человек, он сказать, что его лодка смывался волной совсем-совсем. Он сказать, что никак не может кормить его детей. Они голодные. Я даю ему еду и, может быть, один-два одеяло.
– Конечно, ты поступил правильно.
– Он платить, когда может, он сказал..
– Знаю, они всегда так говорят, – вздохнув, Лаура привалилась к дверному косяку и посмотрела на улицу.
Во дворе, окруженном кирпичной стеной, во множестве росли оливы, кусты жасмина, банановые деревья. На всем лежала печать покоя, мира и… безопасности.
Здесь, в возрасте трех лет, она впервые играла, когда их семья – папа, мама, пять братьев и она, приехали из Парижа.
Прохладные струи фонтана укрывали их всех, когда однажды весь квартал был объят беснующимся пламенем пожара, полыхавшего в городе. Сильные узловатые ветви древних магнолий баюкали ее, пока братья болели желтой лихорадкой.
До сегодняшнего дня, пока Аллен Дефромаж не сообщил ей свою ужасную новость, Лаура верила в то, что ее дом может защитить от любых невзгод. Ну, что ж, теперь, оказывается, нельзя ни в чем быть уверенной.
Не глядя на стоявшего рядом мужчину, она спросила:
– Как ты думаешь, Сент Джон, британцы попытаются атаковать Новый Орлеан?
– Вы плакать, мадемуазель Лаура, – вместо ответа он положил свои широкие сильные ладони ей на плечи, а потом большими пальцами приподнял кверху девичий подбородок и посмотрел в ее глаза.
– Британцы не приходить. Большую реку охраняют много фортов.
– Знаю… И много британских кораблей охраняют проливы, осуществляя блокаду побережья. Папа допустил глупость, попытавшись отправить барк в этом году.
– Мосье Шартье есть азартный человек, мадемуазель Лаура. Он знает, как рисковать. Он знает, что для вас этот маленький магазинчик – все. Кроме того, мосье Шартье не мог допустить, чтобы табак гнил на острове.
– Ну, вот и пускай он теперь гниет в лапах у пиратов… вместе с теми несчастными с Ямайки.
– Мадемуазель должна понимать.
– А я не могу этого понимать! И никогда не смогу! И вообще, я устала, Сент Джон, и хочу курить!
Сент Джон упер руки в бока и неодобрительно покачал головой.
– Табака, она вас убьет.
Смахнув слезы и упрямо тряхнув головой, Лаура прошла мимо него к одному из шкафов за прилавком. Когда она заговорила, ее голос звучал ровно и, пожалуй, даже слишком спокойно.
– А вот в Кентукки с тобой не согласны, они говорят совсем другое.
– Да? А что говорят эти проклятые американцы?
– Сейчас я тебе скажу, – девушка достала жестянку с табаком и указала на синюю этикетку, на которой абориген индеец курил трубку на пару с президентом Мэдисоном.
– Вот доказательство того, насколько ты неправ, слушай. – Она начала читать надпись на коробке:
«В куренье жизнь! Мы скажем так – Здоровье вам спасет табак. На Север иль на Юг пойдешь – Во всем Кентукки не найдешь Сортов прекрасней, чем у нас. Забудь про Смерть – куренье – класс!»
Лаура проигнорировала стон отчаяния, который издал Сент Джон и сказала:
– Ну, конечно, папин табак лучше, но теперь уже нельзя надеяться, что мы его в этом году получим. Так что, видимо, придется продать наш запас Луисвилльского табака.
– И вы будете ее курить.
– Я этим не часто занимаюсь.
– А сколько раз вы курить?
Девушка нетерпеливо поерзала на месте.
– Ну, подумаешь! Один раз покурила.
– Один – это слишком много! – не успокаиваясь, сварливо и назидательно произнес Сент Джон, внимательно и с сомнением глядя на хозяйку. От блестящих пышных волос до кончиков черных кожаных туфелек, она была удивительно хороша, с ее девически стройной фигуркой и лицом непослушного ангела. Он укоризненно покачал головой. – Если бы мадемуазель Лаура была ребенок Сент Джона… она ни за что бы не обкуривала себя вонючим табаком из Кентукки.
– Ну, однако, она не ребенок Сент Джона, – с этими словами девушка схватила несколько серных спичек, глиняную трубку, сделанную в форме пучеглазого кита и вышла в дверь, которая вела в сад.
Улыбнувшись уголками рта, темнокожий мужчина подошел к стремянке и откатил ее к передней витрине, а потом взобрался на нее и начал заново расставлять на узких стеклянных полках бутылки с уксусом, раскрашенные подносы и грубоватые игрушки.
Лаура постояла возле двери, ожидая, что он ей что-нибудь скажет, но поскольку возражений больше не последовало, она со всей беззаботностью, на какую только была способна в этой ситуации, пошла во дворик, все время чувствуя на себе пристальный взгляд Сент Джона.
Девушка обогнула фонтан и села на металлическую садовую скамейку под большой магнолией. Однако, здесь ее не оставляло чувство, будто кто-то, все-таки, следит за ней. Тогда она сгребла все табачные принадлежности и зашла за угол дома, в привратницкую, из которой открывался вид на улицу Святой Анны. Там, облокотившись на кирпичную ограду возле ворот, Лаура стала смотреть на мощенную булыжником улицу. Кроме нескольких повозок, влекомых задумчивыми мулами, ничего интересного она не увидела.
Здесь, у заросшей кустами жасмина стены, было жарко и душно, но, по крайней мере, у нее появилась возможность хоть чуть-чуть побыть в одиночестве.
Отсутствие опыта обращения с курительными приборами привело к тому, что все манипуляции по набиванию трубки оказались для Лауры связанными с огромными и непредвиденными трудностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103