Так обычно бывало по воскресным дням. Ее тетя проводила столько времени за выбором одежды и шляпки для посещения церкви, что часто пропускала завтрак. Особенно в первое воскресенье месяца, когда у них обедал викарий. Тетушка всегда хотела выглядеть наилучшим образом.
Мередит выдохнула, до этой минуты она не замечала, что затаила дыхание от страха в предвкушении встречи с Ником.
Яркие лучи утреннего солнца врывались сквозь двустворчатые окна, оживляя крохотные пылинки, кружившиеся в воздухе.
Повернувшись, она подставила спину под теплые лучи и положила себе на тарелку яйца и копченого лосося, выбрав их из большого количества блюд, расставленных на серванте. В комнату вошла Мари, сопровождающая отца Мередит. Крепко держа его за локоть, она подвела его к стулу.
– Ну вот, садитесь здесь, и я принесу вам славную тарелочку с яйцами и…
– Кофе и много сливок, – перебил ее отец Мередит капризным тоном, устраиваясь на стуле.
Возможно, отец очень изменился за эти годы, но его пристрастие к кофе со взбитыми сливками сохранилось. Мередит улыбнулась и, уступая своему неравнодушию к сладкому, выбрала для себя круглую булочку.
Пока Мари наполняла тарелку ее отца, Мередит отставила свою и налила отцу кофе, не забыв добавить щедрую порцию сливок.
– Вот ваш кофе, папа. – Она поставила перед ним чашку и предупредила: – Он горячий.
Не обращая на нее внимания, он шумно отхлебнул и, обжегши губы горячим напитком, сморщился.
– Осторожнее, – упрекнула его Мередит, растирая ему спину.
Не слушая ее, он снова схватил чашку. Она вздохнула и обменялась с Мари понимающими взглядами. Отец слишком любил свой кофе, чтобы соблюдать осторожность.
Во время этой суеты с кофе в комнату вошел Ник.
– Доброе утро, – поздоровался он, переводя взгляд с Мередит на расставленные на серванте блюда.
– Доброе утро, – ответила она, подавляя разочарование от этого быстрого взгляда, брошенного в ее сторону.
Отец поднял глаза от своего кофе и мрачно уставился на спину Ника. Мередит замерла, ее тревожило поведение отца. И она с облегчением вздохнула, только когда он занялся едой, безразличный к их присутствию, глядя в окно на залитую солнцем зеленую лужайку.
Мередит села за обеденный стол длиной в двадцать футов и, не отрывая глаз от своей тарелки, боролась с искушением посмотреть на человека, мысли о котором упорно не выходили у нее из головы. Глядя из-под опущенных ресниц, она украдкой наблюдала, как он двигается вдоль серванта. Ее внимание задержалось на его бриджах, плотно облегавших фигуру. Пристыдив себя, она отвела взгляд, разломила свою липкую сладкую булочку и затолкала в рот слишком большой кусок.
Щеки у нее горели, и она все еще жевала, когда он сел напротив нее, встряхнул салфетку и положил ее на колени. Когда она потянулась за чашкой чая, его взгляд остановился на Мередит. Наблюдая за ней, он откусил ломтик намазанного джемом тоста. Потупившись, она смотрела на горячее мутное коричневое содержимое чашки, которую держала обеими руками.
– Сегодня утром вы выглядите очаровательно, Мередит.
Она, опустив глаза, посмотрела на свое платье. Это было самое красивое из ее траурных платьев, в котором она ходила только в церковь, но все равно оно выглядело унылым. Всего лишь несколько рюшей и черных бусин украшали скромный вырез лифа. В таком платье ничего нельзя было назвать очаровательным. И она искренне сомневалась, что ее персона придает хоть немного красоты этому мрачному одеянию.
– Ваши волосы так мило причесаны, – добавил он. Она смущенно дотронулась до своих волос. Обычно она, собираясь в церковь, укладывала волосы в менее строгую прическу, старательно собирая волосы в пучок, не такой тугой, как обычно. Но она старалась не ради него.
Затем, испугавшись, что он примет это на свой счет, она поспешила сказать:
– Спасибо. Я всегда так причесываюсь, когда иду в церковь.
Он кивнул и вернулся к завтраку, поедая его с большим удовольствием. Ясно, это был человек, любящий поесть. Мередит любила готовить и чувствовала себя уверенно на кухне. И правда, немногие леди могли претендовать на такое умение, да и не хотели. Но она не всегда была графиней. До Оук-Ран в ее семье были только две служанки, и когда кухарке нужна была помощь на кухне, помогать ей приходилось Мередит. Она заметила, как Ник впился зубами в сдобную булочку. От получаемого удовольствия он даже закрыл глаза, и она подумала: интересно, что бы он сказал, если бы знал, что она помогала испечь их?
После нескольких минут неловкого молчания она решила объявить:
– Мы отправляемся в деревенскую церковь в девять часов, милорд.
Ник, чуть замешкавшись, ответил:
– Это очень хорошо, миледи, но не заблуждайтесь, я не буду сопровождать вас.
Мередит почувствовала, как краснеет, и подавила желание нагрубить в ответ, что она даже и не думала, что он пойдет с ними. Но это было бы ложью. Конечно, она была уверена, что он будет сопровождать их. Так поступало все респектабельное общество по воскресеньям.
Вместо этого она только сказала:
– Теперь весь Эттингем знает о вашем приезде. Все ожидают, что вы появитесь в церкви. Начнутся… разговоры, если вас там не будет.
Тихо звякнув ножом и вилкой, он положил их на тарелку и, откинувшись на спинку стула, медленно смерил ее взглядом. Потребовалось все ее самообладание, чтобы не съежиться под его тяжелым взглядом.
– Когда вы узнаете меня ближе, вы поймете, что я редко делаю то, чего от меня ожидают, я живу не ради удовлетворения других.
Она почти не заметила, как сжала пальцами нож и вилку, но зато услышала свой язвительный ответ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88