еще бы, уважил сынка!
Остальные завистливо на него посматривали, коря себя за нерасторопность. А тем временем царевич мчался по улицам города, которые уже заливали красные рассветные лучи. У ворот он чуть не столкнулся грудь в грудь с воином верхом на вестовом коне, обругал его и поскакал дальше. А если бы Пересвет догадался затребовать у вестового грамоту, которую тот вез от самой царицы Рогнеды, то прочитал бы в ней, что царица требует взять его, Пересвета, в полон как изменника и привезти к ней на суд и расправу. Но этого сделать он почему-то не догадался, зато наконец отпустил Ваню.
– Ну что, брат Иван, дальше со мной поедешь или на волчице верхом?
Ваня посмотрел на Весту. Та улыбнулась, видя его недоумение, и со смехом сказала:
– Видно, суждено мне тебя на себе возить, да я и не отказываюсь, мне уже и непривычно как-то одной бежать. Слезай-ка ты, Иванушка, с Хранимира и залезай ко мне на спину.
Ваня покраснел, но все-таки спрыгнул с коня и, потрепав Весту по голове, забрался на нее верхом.
– В путь! – звонко сказала волчица. – До вечера надо нам добраться до Медного царства. А время не ждет, – она тревожно взглянула на небо, – не успеем оглянуться – уже и солнце сядет. В путь!
– В путь, – повторил Пересвет и похлопал Хранимира по спине, – никогда ты не подводил меня, друг, не подведи и сейчас. Быстрее ветра донеси до самых медных ворот!
Конь всхрапнул и, встрепенувшись, поскакал вслед за Вестой.
Ехали долго, солнце уже успело подняться высоко, да так и застыло на одном месте, посылая на землю раскаленные лучи. Было душно и жарко, снова где-то вдалеке заворчал гром, но в небе пока не появилось ни единого облачка. Дорога шла вдоль пшеничного поля, налитые колосья слабо покачивались на ветру, васильки тянули вверх свои синие головки. Справа текла река, узкая и вся заросшая травой, на другом ее берегу виден был луг с травой, пожухлой от зноя. Поле давно закончилось, теперь путь шел через небольшую березовую рощу, деревья в ней росли редко, так что от солнца не было никакого спасения. После рощи началось еще одно поле, ячменное, за ним снова пшеничное, а потом уже до самого горизонта тянулась равнина, заросшая ковылем. Ваня, убаюканный ее однообразием, начал клевать носом, зато Весту, как ни странно, тянуло поговорить.
– Скоро в Медном царстве будем, – начала она, – а там и с Елисеем свидишься, огнецветку отдашь.
– Угу, – сонно пробурчал Ваня и покосился на клетку со зловредной птицей, которая оставила в его памяти только мрачные воспоминания.
– А там, – продолжала волчица, – и Светлояру увидишь.
– Светлояру-то? – мигом проснулся Иван. – Это да, увижу.
– Увидишь, – медленно проговорила Веста, и Ване почему-то показалось, что в ее голосе проскользнула грусть.
Он насторожился:
– Что ты?
– Ничего, – быстро ответила волчица, – за тебя радуюсь. Невесту наконец получишь.
– Да, невесту… – Ваня ненадолго задумался, – только почему невесту? Мы с ней не собирались пожениться.
– Как это? – удивилась Веста. – Ты же ее любишь.
– Люблю… – еще задумчивее произнес Иван и будто бы с удивлением переспросил: – Люблю?
– Любишь, – подтвердила волчица подозрительно дрожащим голосом, – иначе зачем бы ты отправился в такой путь!
Ваня не ответил, стараясь правильно подобрать слова. Наконец он со вздохом сказал:
– Я не знаю царевну Светлояру. Я знаю Свету, с которой мне было хорошо и спокойно. И любовь моя к ней спокойная. Я не готов на подвиги и безумные поступки ради нее. И я не впаду в печаль, если ее со мной нет.
– Но ведь ты, – Веста не могла поверить, – ведь ты уже совершил подвиг и безумство! Ты отправился в путь, и не просто куда-то, а сам не зная куда! Ты столько повидал и столько сделал для того, чтобы быть с ней! Ты не можешь ее не любить.
– Не могу, – согласился Иван, – и мне сложно объяснить тебе то, что я сейчас чувствую. Я любил и люблю не саму Светлану, и тем более не царевну Светлояру, я люблю быть с ней, я люблю покой и уют рядом с ней. Я люблю не человека, а чувства. Чувства, которые он у меня вызывает. А Светлана вызывает у меня уверенность в том, что и завтра все будет так же спокойно. Но чем дольше я здесь, – тут Ваня тяжело вздохнул, – тем больше я понимаю, что мне уже не нужен покой. Я изменился. Мне теперь не стать прежним. И самое главное, что я здесь понял, это то, что мой путь стал важнее цели. Важнее Светлояры. Кроме того…
Он замешкался, волчица нетерпеливо спросила его:
– Что ты хотел сказать?
– А, неважно, – отмахнулся Ваня и с улыбкой добавил так тихо, что она не смогла расслышать: – А кроме того, я встретил тебя…
Веста замолчала. Быстро бежала она по ковыльному ковру, жадно вдыхала аромат травы, запах свежего ветра, теплой земли. На шаг позади волчицы скакал Пересвет, порядком измученный дорогой. Он плохо спал ночью, несколько раз просыпался и беспокойно осматривался по сторонам, часто задерживал взгляд на спящей царевне и, улыбаясь, снова ложился на пол. Крепко задремал он только после третьих петухов, но тут уже потихоньку начало рассветать, проскакал далеко за серебряными стенами красный всадник, и взошло солнце. С тяжелой головой и слипающимися глазами оседлал Пересвет верного своего Хранимира, хотел плеснуть в лицо холодной водой, но решил, что не стоит терять время на такие мелочи, а теперь вот жалел. Сухой степной воздух усыплял, от начинающейся жары сильно клонило в сон. Царевич Пересвет клевал носом, тряс головой, но ничего не помогало, перед глазами было только какое-то белесое марево, мысли путались, и ему приходилось делать значительные усилия, чтобы удержаться в седле.
– Ты ничего не слышишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110