– Зачем?
– Просто так, – окончательно смутился Иван. Настя рассмеялась и схватила букет:
– Ну, раз принято, тогда ладно! Спасибо тебе!
Она сделала пару шагов назад, посмотрела направо, налево и вдруг, вскинув вверх руки, прошлась колесом один раз, второй… А на третий в том месте, где только что была лесовица, оказался вдруг большой пень.
Ваня протер глаза, понял, что ему не показалось, вздохнул.
– Это и есть царские кобылицы? – спросил тихо подошедший Пересвет. – Хороши!
– Хороши, – согласился Иван, – только как нам теперь их отвести к царю? Снимем путы, а вдруг прочь убегут?
– Не убегут, – покачал Пересвет головой, – давай-ка так: ты верхом на одну сядешь, я на другую, а третью и коня моего в поводу поведем.
– А как же… – начал было Ваня, но вдруг с изумлением понял, что он не боится больше ехать верхом. То ли сказалось вчерашнее зелье, то ли просто привык ехать на спине волчицы, но страха совсем не было. Он отважно кивнул.
– А ты как думаешь? – обратился Пересвет к волчице.
– А что я? – хмыкнула та. – Не мне же верхом ехать, а вам!
– Тогда решено, – сказал Пересвет и лихо вскочил на спину кобылице.
– А с путами что делать? – полюбопытствовал Ваня.
– С путами, – замялся Пересвет, – леший их ведает, вдруг и правда, когда развяжем, сразу дадут деру. Может ты, Веста, перегрызешь?
– Еще не хватало, – фыркнула волчица, – чтобы я и к лошадям! Ну ладно, – неохотно добавила она, – сделаю.
– Вот и хорошо, – успокоился Пересвет, – а на третью лошадку я узду со своего коня прилажу.
Он спрыгнул, снял со своего коня сбрую и надел на одну из кобылиц. Та попробовала было взбрыкнуть, но покосилась на оскалившуюся Весту и мигом притихла.
– Вот и все! – потрепал Пересвет ее по холке, взобрался на другую лошадь и крепко намотал поводья на руку. – Ваня, где ты там?
Ваня стоял в раздумьях. Царские кобылицы были, знамо дело, неоседланные, стремян не было и в помине, поэтому как взбираться на такую лошадку – загадка. Наконец Иван сообразил встать на пень, подтянулся кое-как и с грехом пополам очутился у кобылицы на спине. Та почуяла неопытного наездника и недовольно вскинулась, но Веста ее быстро успокоила. Затем она перегрызла ивовые прутья и освободила ноги лошадей. Тронулись потихоньку.
– Хранимир! – крикнул Пересвет коню. – Ступай за мной!
Конь заржал и покорно двинулся следом, настороженно поглядывая на волчицу. Прошли лес, поле; кобылицы уже не порывались убежать на вольные луга, шли тихим шагом, низко опустив убранные цветами головы.
К Золотым воротам подошли, когда уже совсем стемнело и на небе показались первые звезды. Стражник, все тот же усатый толстяк, уважительно посмотрел на кавалькаду и даже сделал попытку поклониться. Но, убедившись в том, что его порыв не оценен, снова погрузился в полусонное состояние. Кобылицы, чуя, что их снова собираются загнать в тесные конюшни, начали громко ржать. Ване стало их жалко:
– Да что он, царь Кусман, неужели не видит, что его лошади по колено в грязи стоят?
– Да все он видит, – фыркнула Веста, – только ему и дела мало. Главное, что кобылицы его собственные, а остальное ему неважно.
– Эх, – сокрушенно покачал Ваня головой, – такие лошадки и в таких руках!
– Ничего не поделаешь, – вмешался Пересвет, – я так думаю, недолго им здесь пробыть осталось. Коли моя мать захватит Золотое царство, кобылицы перейдут к ней. А она лошадей любит.
– Ну хоть что-то она любит, кроме власти, – вздохнул Ваня, – и то хлеб.
Наконец прибыли к дворцу. Кое-как завели сопротивляющихся лошадей в конюшни, сняли узду Хранимира, закрыли двери на тяжелый засов.
– Где ночевать будем? – поинтересовалась Веста. – Али прямо на площади?
– Нет, только не так, – испугался Иван, – я помню, как у меня после такого спанья все тело болело Давайте лучше на постоялый двор, хорошо?
– Хорошо, – кивнула волчица, – вы давайте туда, а я, с вашего позволения, тут прикорну.
– Как это тут? – огорченно произнес Ваня. – Давай-ка с нами!
– Нет, – твердо сказала Веста и закрыла глаза.
Иван вздохнул, посмотрел на Пересвета:
– Ну что, пойдем?
– Пойдем.
Оба быстро направились к знакомому уже постоялому двору, поздоровались с хозяином, который отчего-то был грустен и мрачен, молча съели поставленный перед ними ужин, молча отправились в отведенную им светелку. Хозяин отрывистым и злобным голосом заявил, что свечей он не отпустит и не потерпит никаких ночных гуляний. После чего он пожелал доброй ночи и удалился, шаркая босыми ногами, сморкаясь и ворча под нос что-то зловещее.
Комната оказалась маленькой и темной. Единственное окошко было задернуто занавеской из плотной ткани, да так, что из-под нее не пробивался ни единый лучик света. Пересвет достал из кармана огарок свечи, щелкнул кремнем, зажег. В углу стояла небольшая кровать, крытая старым ковром, стул о трех ножках, на полу валялись какие-то тряпки и лежал пестрый половичок. Больше в комнате ничего не было. Ваня вздохнул и, не раздеваясь, залез на кровать, накрылся ковром и тотчас уснул. Пересвет походил еще немного взад-вперед, выкурил трубку и тоже лег спать. Оба спали как убитые и ничего не видели во сне. А на рассвете прямо под окнами заголосил петух.
Ваня открыл глаза, вскочил, отодвинул занавеску, открыл ставни. В комнате тут же посвежело. Иван увидел, что еще даже солнце не встало, выругался, огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого, нашел на столе чашку с отломанной ручкой. Плохо соображая, что делает, он запустил чашкой в петуха, не попал, но зато добился своего – петух замолчал и бросился куда-то бежать по капустным грядкам. Иван снова лег, закрыл глаза, но больше так и не уснул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110