А другие люди живут в этом twilight, в этих переливах полуснов-полуреальности. И постоянно соприкасаются с потерянным раем, потерянным миром, в котором они пребывали то ли до рождения, то ли (поскольку это мир в них постоянно присутствует) в них как бы всколыхивается их глубокая сущность и отсветы её падают на те переживания, через которые они проходят. Вы видите, тоже очень убедительная точка зрения. Я встречаю Роситу, я встречаю Веру, – я их где-то видел… Где? Когда? Я мучительно вглядываюсь в эти лица, они меня тревожат, мучают, что-то во мне звучит, что-то хочет пробиться туда, где я был с ними очень близок в каких-то других измерениях, в другой жизни. И у нас появляется ощущение, что мы когда-то сидели здесь в Зарасае; такой же был ветерок, так же было спокойно, но всё это забыто. То переживание было очень сильным, но потом оно всё покрылось водорослями, коростой, всё оно заросло. И сейчас мы с вами пробуем всё это вспомнить. Смотрим друг на друга и узнаём, и не узнаём.
В каждом из нас скрыты безграничные пласты опыта. Этот опыт от нас отделён. Представьте себе разрез земли, шахту: вот здесь мы выкопали шахту, и мы идём. Один слой – кварца, другой слой – глины, третий – гранита, четвёртый слой ещё чего-то, потом идёт вода, потом снова глина, снова вода. Вот так же и человек – мы находимся на поверхности, и мы с трудом проникаем в глубину себя, где есть всё вплоть до самого глубокого слоя, который мы называем Нирваной, изначальным светом. Откуда мы знаем, что там изначальный свет, что там Бог, что там Нирвана? Мы с вами этого не знаем, но те, кто там побывал, нам об этом говорят. Мы можем им верить, можем им не верить. Поэтому есть верующие 1 и есть неверующие. Всё очень просто. Неверующие говорят: всё это сказка. Верующие говорят: не может быть, чтобы такие удивительные свидетели врали, тем более что они, эти свидетели того опыта, глубинного опыта, создали целую цивилизацию. То, что сделал Мухаммед, привело к созданию потрясающей мусульманской цивилизации. То, что сделал Эйнштейн, или Ньютон, или Лобачевский, не привело к созданию никакой цивилизации, а включилось и вплелось в то, что сделал Моисей, сделал Будда и Мухаммед. Цивилизация – это контекст, в котором мы живём, это те основополагающие структуры, на которые накладываются и в которые вплетаются уже второстепенные элементы. Бах не создал цивилизацию, он создал христианскую протестантскую музыку. А Платон создал теорию воспоминания, анамнезиса. Вы знаете, что у греков была муза Мнемозина, это муза истории, муза памяти. И от этого слова произошли два других слова, одним из них пользовался Платон, – анамнезис, воспоминание. Вот то самое воспоминание о прошлой жизни, о том глубинном знании, глубинном опыте, которого мы лишены и который мы мучительно пробуем восстановить. Люди прикованы к стене платоновской пещеры, прикованы так, что не могут повернуть головы. У них и руки, и ноги, и голова скованы цепями, и они могут только видеть стену, которая перед ними. А за их спиной – и огонь очага, и свет, идущий из входа в пещеру, и проходящие мимо пепельницы, стулья, деревья, объекты и люди бросают тень на стену. А прикованное к стене человечество занимается скрупулезными исследованиями: изучает эти тени – в какой последовательности проходят друг за другом звёзды, в какой последовательности наступают события нашей жизни – завтрак, обед и ужин, – и, выяснив, что они идут в таком-то порядке, строит на этом научные теории. Точно так же строятся все другие теории. Философ, согласно Платону, это человек, который невероятным усилием вывернул себе шею и может смотреть назад и видеть настоящие вещи, а не их тени. А просветлённый – это человек, который сумел хитростью, или ловкостью, или обманом, или силой разорвать цепи и выйти из пещеры на свежий воздух и увидеть реальные объекты и реальные события. Здесь дуализм: мир теней и мир реальных объектов. Реальность и иллюзорный мир – как в индуизме, как в Веданте. Воспоминание, о котором говорит Платон, – это воспоминание реального мира, которое он называл миром идей. Память, которая связывает мир иллюзий и мир вещей, он называет вертикальной памятью, предполагая, что есть еще горизонтальная память. Вспоминать то, что я видел вчера или в детстве, – это память механическая, горизонтальная. Она отличается от вертикальной памяти тем, что вертикальная память качественная, а горизонтальная – количественная. Кто из нас может запомнить сколько цифр или сколько имён? Я раньше плохо запоминал имена. Теперь я это делаю лучше. Ну вот, и дальше мне хочется спросить: а память, о которой говорит Кришнамурти, – горизонтальная или вертикальная? Есть ли у него вертикальная память? У Кришнамурти память забивает все наши поры и не даёт пережить настоящее. У Платона память даёт человеку настоящую глубину, и смысл, и оправдание. И вводит его в высшую систему измерений. Я недаром столкнул эти две точки зрения, потому что мы часто берём какие-то идеи, какие-то смыслы и ставим их рядом. И происходит работа внутри нас. Мы начинаем видеть, как ограничены слова, которыми мы пользуемся, и как важно развивать гибкость своего понимания, и впускать в своё понимание неопределённость, и развивать в себе энергию поиска, пытливость и недовольство собой. Как важно разрушать своё знание каждый день, каждую минуту и идти дальше. В той или иной степени. Но перед тем как пойти дальше, попробуем найти опорные моменты и решить, кто прав – Платон, который развивает идею анамнезиса, или Никомедес Суарес Арауз, Чанышев и Кришнамурти, которые развивают идею амнезии? Я упомянул двух людей, имена которых вы еще не знаете, но, надеюсь, со временем узнаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97