Шило выпало из его руки и стукнулось об один из ящиков внизу. Человек слепо нашаривал опору. От толчка при падении что-то вылетело у него из-за пояса. И в тот момент, когда голова его встретилась с одним из длинных ящиков, он понял, что Библия, защитившая его в прошлый раз, больше уже не с ним.
Но он не совсем потерял контроль над собой. Яростным усилием воли моряк встал на колени, шаря вокруг в поисках черной книги во мраке трюма. Жалкое всхлипывание срывалось с его дрожащих губ.
Негромкий ликующий смех раздался во тьме рядом с ним. Он резко отшатнулся – так резко, что снова растянулся на полу.
Слишком поздно. Она уже стояла рядом, жадно взирая на человека. Странное голубое сияние окружало ее лицо. Девушка была дьявольски прекрасна, когда, пошарив в своем гробу, начала очерчивать Библию кругом, пользуясь куском какого-то мягкого, дегтеобразного вещества, который сжимала в бледных пальцах.
Йенси качнулся к ней, ища силы в отчаянии. Она выпрямилась, подавшись навстречу ему. Губы ее искривились, обнажив белоснежные зубы. Кольцо девичьих рук обвило мужчину, прекращая борьбу. Господи, как же сильны эти руки. Он не мог противиться им. На него вновь навалилась апатия, вялая покорность. Йенси упал бы, но девушка держала его.
Держала, но не касалась губами. За ее спиной выступили из мрака две другие фигуры. Свирепый Папа Бокито сердито уставился на человека; и крысиные, тлеющие глазки Серафино, полные голода, тоже вонзились в него. Страгелла, несомненно, боялась их.
Йенси оторвали от земли и быстро и легко понесли по лестницам, по коридорам, сквозь клубящееся одеяло адского тумана и тьму, в каюту, где лежал мертвый Миггз. Пока вампиры тащили человека, он лишился чувств.
Когда Йенси открыл глаза, он не мог сказать, сколько он пробыл в забытьи. Кажется, долго, очень долго. Рядом с ним сидела Страгелла. Он лежал на койке в каюте, на столе горела лампа, безжалостно освещая обмякшее тело Миггза.
Йенси испуганно ощупал свое горло. Отметин не было – пока не было.
Затем он услышал голоса. Папа Бокито и старуха с лицом хорька спорили с девушкой. Старика явно сердила ее холодная, собственническая улыбка.
– Нас относит от островов-тюрем, – рычал Папа Боки-то, с нескрываемой ненавистью зыркая на Йенси. – Это его работа, он поднял якорь. Если ты не поделишься им с нами, мы погибнем!
– Он мой, – пожала плечами Страгелла, снижая голос до убедительного шепота. – Вы получили другого. А этот мой. Я заберу его!
– Он принадлежит нам всем!
– Почему? – улыбнулась Страгелла. – Потому что увидел ночь воскресения? Ах, он первый, кто узнал наш секрет.
Глаза Серафино сузились, превратившись в булавочные головки. Она резко подалась вперед и стиснула плечо девушки.
– Довольно спорить, – прошипела старуха. – Скоро рассветет. Он принадлежит нам всем, потому что увел корабль от островов и раскрыл нашу тайну.
Слова эти, точно сверло, вонзились в мозг Йенси. Ночь воскресения!
Здесь скрывался зловещий смысл, и он решил, что знает его. Глаза, должно быть, выдали его мысли, поскольку Папа Бокито подался ближе и с победным ворчанием ткнул в лицо человека длинным костлявым пальцем.
– Ты видел то, что не видели больше ничьи глаза, – прорычал старик с горечью. – И поэтому теперь ты станешь одним из нас. Страгелла хочет тебя. Она получит тебя навечно – на долгую жизнь без смерти. Ты понимаешь, что это значит?
Йенси испуганно мотнул головой.
– Мы немертвые, – скосил глаза Бокито. – Наши жертвы превращаются в таких же, как мы, и так же жаждут крови. Ночью мы свободны. Днем возвращаемся в наши могилы. Вот почему, – он с омерзением ткнул пальцем вверх, в сторону палубы, – те, другие, так и не стали подобны нам. Они не были похоронены, у них нет могил, в которые можно спуститься. Каждую ночь мы даем им жизнь, просто развлекаясь, но они не принадлежат братству – пока.
Йенси молча облизнул губы. Теперь он понял. Такое происходит каждый раз. Вновь и вновь повторяется ночная пантомима, в которой мертвые оживают и заново проигрывают события той ночи, когда «Голконда» стала кораблем преисподней.
– Мы цыгане, – торжественно и злобно заявил старик. – Когда-то мы были людьми, жили в прелестном маленьком лагере в тени высоких пиков, в лощине у реки Моравы, что в Сербии. То было во времена Милутина, шесть веков назад. Потом вампиры холмов пришли за нами и забрали нас всех. Мы жили жизнью немертвых, пока в ущелье не осталось больше крови. Тогда мы отправились к берегу, мы трое, забрав с собой землю с наших могил. И стали жить там, живые ночью и мертвые днем, в прибрежных деревнях Черного моря, пока не решили отправиться в дальние края.
Хриплый голос Серафино перебил его:
– Торопись. Скоро рассвет!
– Мы раздобыли места на «Голконде» и тайно пронесли в трюм ящики с могильной землей. А на корабле свирепствовали холера и голод. В шторм он сел на мель. И вот – мы здесь. Но на островах нашлось вдоволь крови, красавчик, и мы закрепили «Голконду» на рифе, там, где жизнь была под рукой!
Йенси вздрогнул и зажмурился. Он не понимал всех слов, Бокито говорил на цыганском жаргоне. Но тем не менее понял достаточно, чтобы прийти в ужас.
А старик тем временем перестал злорадствовать. Он отступил, глядя на Страгеллу. А девушка расхохоталась – сумасшедшим, квохчущим, победным смехом обладателя. Она наклонилась, и тусклый свет лампы, который она перестала заслонять, упал на распростертое тело Йенси.
И Страгелла отпрянула со злобным рычанием. Глаза ее расширились от отвращения. На груди человека сияло распятие – вытатуированные Крест и Спаситель, несмываемый рисунок, запечатленный на коже навеки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11