Что со мной? Какая непостижимая перемена! Но я уговаривал себя, что моя кротость победит. Послав к ней служанку, я спустился в погреб, чтобы проверить наличность и сопоставить с отчетом приказчика. Увы, счета никак не сходились. Я вызвал Пикара, которого всегда считал честным малым; он мне объяснил, что недостача произошла оттого, что часть товара отпущена бесплатно по распоряжению хозяйки. Я велел ему молчать, а сам кинулся проверять кассу. Там я нашел клочки бумаги, на которых были нацарапаны какие-то цифры – так Бабетта записывала суммы, выданные хозяйке. На бумажках этих не было указано, на что израсходованы деньги. Можешь представить себе, дорогой Жакоб, в какое я пришел отчаяние. Я понял, что разорен или, во всяком случае, на пороге разорения; и это была правда.
Я вернулся к себе, сел на стул и так сидел целый час, не в силах вымолвить ни слова. Очнулся я, когда вошли с поручением от моей жены: чтобы я послал за ее врачом. У нас до сих пор не было постоянного врача ни для нее, ни для Других домочадцев. Я поспешил в спальню моей супруги и, увидев, что она здоровехонька, попробовал ее урезонить. Но она подняла невообразимый крик; я, видите ли, желаю ее смерти, коли отказываю во врачебной помощи. Пришлось подчиниться; она сказала, какого лекаря ей надобно, и я послал за ним человека. Врач явился и прописал не знаю уж какое лекарство, ибо мне не дозволено было взглянуть на рецепт.
Я попытался в промежутке поговорить с женой о делах и, главное, о векселе, который она допустила к протесту, хотя, уезжая, я оставил ей необходимую для погашения сумму. Но я не добился от нее ни единого слова. С посторонними людьми она болтала, не умолкая, но как только очередь доходила до меня и наших дел, ее болезнь сразу обострялась.
Лекарь был у жены несколько раз и наконец, видимо, по ее наущению, заявил, что ей немедленно надо ехать на воды в Пасси, a мне он приказал не утомлять ее разговорами о делах, если жизнь ее мне дорога. Я покорился, хотя и против воли; но ничего нельзя было поделать; она грозила мне разделом имущества, а ты ведь знаешь, что все наше состояние принадлежит ей. Уж таковы обычаи в Париже. Они жестоки для мужей, ибо на другой же день после свадьбы муж становится должником своей жены.
Она уехала на воды. В ее отсутствие я был вынужден сохранять прежние порядки. Надеясь заполнить брешь, образовавшуюся за время ее хозяйничанья, я взялся за комиссионные дела, исполняя поручения тех коммерсантов, которые знали меня за честного человека и доверяли мне без колебаний. Среди них одним из первых был господин Ютэн; он прислал мне на продажу партию дорогих вин; я должен был представлять отчет о проданных бутылках в конце каждой недели.
Однажды мне пришла в голову фантазия немного развлечься в Пасси и повидать жену, которая снимала там меблированную комнату. Я надеялся, что сей знак любви вернет мне ее расположение. Отправился я туда без предупреждения, захватив с собой корзину с провизией; но предусмотрительность моя оказалась напрасной: я застал мою супругу за богато сервированным столом, в обществе двух священников, которые с благочестивой миной уплетали самые изысканные деликатесы парижской гастрономии. Вино лилось рекой.
Появление мое, по-видимому, ничуть не смутило гостей; жена преспокойно предложила мне сесть за стол. Но сама, во избежание какой-нибудь неожиданности с моей стороны, удалилась: ей, видите ли, пора пойти к источнику выпить стакан целебной воды; и больше ее не видели.
Я остался один со славными священниками; они мне простодушно объяснили, что один из них – духовный наставник моей супруги; узнав, что он довольно часто ездит в Версаль в сопровождении одного священника из провинции, моя жена пригласила их обоих обедать у нее на обратном пути. Судите сами, как я был удивлен.
Надо отдать справедливость этому доброму священнослужителю, он говорил всю правду и, сколько я мог судить, выпил большую часть пропавшего у меня вина без всякого злого умысла. Но он считался крупнейшей фигурой в среде ригористов, и моя жена, совсем не отличавшаяся набожностью, из чистого тщеславия задумала стать самой любимой из его духовных дочерей.
Я проводил обоих священнослужителей до их портшеза, а сам пошел искать жену у источника. Не успел я заговорить о ее новом знакомстве, как она мне заявила: этот священник настоящий ангел, она хотела оказать ему подобающий прием, а я не понес никаких расходов. «И оставьте меня в покое», – добавила она в заключение.
Я похолодел, услышав такие речи, но мой спокойный характер выдержал и это испытание. Я уехал, не предвидя других бед и полагая, что мне будут благодарны за кротость. Но не тут-то было!
Я уже упомянул, что господин Ютэн дал мне партию вина на продажу, а я каждую неделю представлял отчет о том, сколько еще осталось в погребе. Вести подсчеты я поручил Пикару, ибо сам должен был часто отлучаться для переговоров с покупателями. Вернувшись в Париж, я зашел к господину Ютэну и сообщил ему итоги за последнюю неделю.
Каково было мое удивление, когда на следующий день господин Ютэн явился ко мне собственной персоной и попросил разрешения спуститься в погреб, чтобы проверить счет, представленный ему накануне. Я не возражал, в полной уверенности, что у меня все в порядке. Число бочек соответствовало моему отчету, но Ютэн, видимо, лучше меня осведомленный о делах, творившихся в моем погребе, доказал мне, что шесть бочек, считавшихся нетронутыми, пусты и только зря занимают место на складе. Господин Ютэн назвал меня мошенником и пригрозил судебным преследованием.
Я позвал Пикара, которому было строго-настрого запрещено отпускать вино кому бы то ни было без моего приказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158