Я не видел ничего опасного в недомогании моей жены и потому отправился к госпоже де Фекур, у которой застал и ее брата. Этот господин не стал дожидаться, когда я поздороваюсь с ним (ибо время у финансистов стоит дорого, каждая минута, не отданная подсчетам, кажется им потерянной; думаю, даже удовольствия они ценят лишь постольку, поскольку в них входит расчет. Не потому ли дельцы обычно берут своих любовниц на содержание? Они заботятся об их хозяйстве, подсчитывают расходы, заказывают одежду и прочее, и тем самым господа эти получают двойное удовлетворение, так как расчеты служат прелюдией к иным удовольствиям, которые от этого только возрастают).
Таковы все банкиры; что касается господина де Фекура, то он, наморщив брови и не дав мне времени поклониться, буркнул своей кузине:
– Да, это он самый. Что же мне с ним делать? Я нашел отличный случай его пристроить, а он, видите ли, разыграл рыцаря. Выбирайте тщательнее своих подопечных, дорогая моя, или учите их уму-разуму прежде чем посылать ко мне. Ну-с, друг мой, – продолжал он, кладя руку мне на плечо, – ты поразмыслил? Одумался?
Этот фамильярный жест, который еще два дня назад совсем не показался бы обидным господину де Ля Валле, уже не мог понравиться другу графа д'Орсана; если бы не боязнь рассердить госпожу де Фекур, я бы просто ушел; но она могла еще пригодиться, да и деверь ее тоже; поэтому я ограничился тем, что ответил довольно строптиво:
– Нет, сударь, хотя мой поступок кажется вам глупым, он был продиктован чувством справедливости. Я недостаточно образован, чтобы судить, что хорошо, а что дурно, но когда сердце мне подсказывает: «делай так», я следую велению сердца и до сих пор ни разу не пожалел об этом. Я познакомился с господином д'Орвилем, он достоин сострадания, и было бы жестоко и несправедливо лишить его последних средств к существованию. Я же молод, здоров, живу безбедно, словом, могу и подождать. А он всецело зависит от вашей доброты, к тому же болен и, может быть, смертельно. Не помочь ему – нельзя. Спросите госпожу де Фекур.
– Прекрасная речь, вы слышали, кузина? Он изволил вторично прочесть мне проповедь! Вы сами видите, ничего не поделаешь. Я не могу быть ему полезен.
– Знаете, – сказала тогда госпожа де Фекур, ибо по натуре не была злой (и до тех пор не сказала ни слова); – по-моему этот черноволосый мальчик прав. Я, правда, совсем не знаю д'Орвиля; но зачем его увольнять? Кто он такой?
– Это нищий дворянин, – ответил ей деверь, – он женился по любви на красивом личике и с этим рассчитывает прожить на свете. Вполне в духе этих мелкопоместных аристократов! Они обратились ко мне, я взял его на службу, он постоянно болеет, жена корчит недотрогу, он мне не нужен, я его увольняю. Разве я неправ? Держи я у себя пять-шесть таких служащих, хороша была бы моя контора, очень хороша!
– Не его вина, что он заболел, – сказал я. – Ведь раньше вы были им довольны?
– Стал бы я его иначе держать, – с нетерпением возразил финансист, – но прекратим этот разговор. Д'Орвиль остается на своем месте, кузина, я так решил; но вакансий у меня нет, и пусть молодой человек подождет. Продолжай в том же духе, юнец, далеко пойдешь! Придется тебе поотвыкнуть от твоего глупого состраданья. Коли будешь жалеть всех несчастных, так больше ни на что времени не хватит. С таким образом мыслей непременно останешься в дураках, так и знай. Окажись ты на моем месте, и ты разорился бы на том, на чем другие разбогатели.
– Может быть и так, сударь, – согласился я, стараясь не раздражать человека, который сделал над собой немалое усилие, чтобы сохранить за д’Орвилем его место, – думаю, что недолго вам заботиться о д'Орвиле, а его вдова…
– Он так плох? – сказал финансист. – Тогда дело другое; его жена красивая женщина, мы потом о ней позаботимся, когда ее муж умрет… Она премиленькая; посмотрим, что можно будет для нее сделать… Передайте ей то, что я сейчас сказал, и извещайте меня обо всем… Я хочу знать, в каком состоянии больной и что вам ответит его вдова; услуга за услугу; вы меня обяжете. Прощайте, я найду для вас какую-нибудь подходящую должность; но не будьте дурачком, пропадете! Кузина, я приведу к вам своего врача. Прощайте, дружок. У вас внешность человека с будущим. Окажите мне услугу, и я вас не забуду.
Так рассуждает большинство людей; они думают, что вы готовы для них решительно на все, если сами ждете от них какой-нибудь услуги. Им остается только приказывать. Если вы согласны, то вы им друг; а если они требуют от вас пособничества в неблаговидных делишках, то вы имеете случай вполне войти к ним в милость. Я не придавал значения любезностям Фекура, зато последняя его фраза, которую он обронил уже в дверях, меня не на шутку задела: «Замолвите за меня словечко госпоже д'Орвиль, и я вам тоже помогу». Судя по этим словам, он отводил мне роль не совсем для меня ясную, но весьма неприятную. Я собирался попросить у него разъяснений, но он уже исчез. Полный недоумения, я продолжал сидеть на своем месте.
– Подойди, дитя мое, – подозвала меня госпожа де Фекур, – знаешь, ведь ты ужасно рассердил Фекура; он о тебе и слышать не хотел; в лучшем случае он услал бы тебя в провинцию.
– Что ж делать, – ответил я, – мне отдавали кусок, отнятый у несчастного человека, за которого просила его прелестная жена. Мог ли я спорить с красивой женщиной за этот кусок? Мог ли бы я отнять, например, у вас что-нибудь такое, что вам дорого? Конечно, нет; я не способен на такую жестокость, и если это для меня единственный способ разбогатеть, то я никогда не буду богатым.
– Так она очень хороша, эта д'Орвиль? – перебила меня больная;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158