Когда мне докладывали, что он в кабаке, я говорила: «Ах, он изволит развлекаться. А я чем хуже? Его нет, значит, я приглашаю соседа, будем ждать вместе, с улыбкой на лице. Полночь, моего благоверного все нет. До свидания, куманек; дочка, идем спать. Захочет – придет». Вот как надо поступать. А вы что же, хотите, чтобы муж сидел, как пришитый к вашей юбке? Так, соседушка, не бывает. Он у вас молодой, ему охота повеселиться. Так что терпите. Мне и двадцати не было, когда мой забулдыга взял привычку оставлять меня одну, а вам уже за сорок. Пустяки все это! Надо чем-нибудь развлечься. Время придет и его приведет.
– Мой возраст, о котором вы упоминаете через каждые два слова, – ответила жена сердито, – только усиливает мое беспокойство.
При этих словах я вошел в комнату, и еще не остыв от сладостных воспоминаний о госпоже де Вамбюр, нежно обнял жену, принес тысячу извинений за то, что пришел поздно, горячо поблагодарил ее за заботы обо мне, рассказал вкратце о моем уличном приключении и его последствиях, не упомянув, конечно, ни словом о госпоже де Вамбюр; ее имя я не смел даже произнести вслух. Сердце мое жаждало говорить о ней, но я заставлял себя хранить на этот счет молчание.
– О боже! – воскликнула жена. – Вы подняли оружие против своего ближнего? Может быть, и ранили кого-нибудь или сами ранены?
– Нет, дорогая, – ответил я, – зато я спас жизнь одному из первых царедворцев.
– Велик господь, – воскликнула она, – это он послал вас, |Чтобы спасти погибающего человека; да будет он благословен во веки веков; вы никогда не держали в руках шпагу, и в первый же день так удачно употребили ее. Вижу в этом промысел божий!
– Ну, вот и он! Цел и невредим, чего же еще! – вставила госпожа д'Ален. – Кого бог хранит, с тем ничего худого не случится. Прощайте, голубушка, беспокоиться больше нечего. Она, бедняжка, уже вас оплакивала. (Это говорилось мне.) Ничего, жизнь научит терпению. И я такая же была, как выходила замуж; потом-то уж попривыкла. Да, всему свое время. Выдам вот замуж дочку, и с ней будет то же самое. Такова жизнь. Ну вот, вы теперь вместе, конец тревогам, и спокойной ночи. Он у вас молодой, так уж верно частенько будет пропадать до полуночи; дай бог, чтобы каждый раз он мог найти такое хорошее оправдание.
Спускаясь с лестницы, она все повторяла: «Ничего, ничего, жизнь всему научит». Я остался со своей женой. Только теперь она смогла объяснить, как ее встревожило мое приключение. Не переставая говорить о пережитых волнениях, она торопила кухарку, чтобы поскорее убирала со стола, а сама тем временем расстегивала крючки на своем платье. Не успел я разогнать ее страхи, как она уже улеглась в постель.
– Иди сюда, милый, – сказала она мне, – остальное доскажешь лежа, рядышком со мной. Слава создателю за то, что уберег тебя от опасности.
Пока она говорила это, я кончил раздеваться, а женушка моя, позабыв про подстерегавшие меня опасности и про уберегший меня от них божий промысел, жаждала одного – убедиться в том, что я действительно жив и здоров. И я рассеял все ее сомнения на этот счет. Воображаю, как она в душе своей благодарила всевышнего, вырвавшего меня из рук трех гнусных убийц! Признаюсь, если бы она проникла в мое сердце, то убедилась бы, что не только господь, но в равной степени и госпожа де Вамбюр заслуживала ее благодарности.
Не успел я утром проснуться, как мне подали записку от госпожи де Фекур с приглашением явиться к ней не позже одиннадцати часов по важному делу. Госпожа де Ля Валле непременно хотела сама прочесть записку, хотя я пересказал ей, что в ней было написано, и долго не позволяла мне встать и отправиться на свидание, объясняя, как будет беспокоиться, пока я не вернусь. Я обещал не задерживаться. Сколько нежных поцелуев я получил, пока заверял мою супругу, что вернусь как можно скорее! Что ни говори, а я убедился на собственном опыте, что набожные дамы одарены такой способностью разжигать нежные чувства, какой не обладают обыкновенные женщины. Да, стоило мне побыть часок наедине со своей супругой, как я забывал все на свете. Пусть я был очарован госпожей де Вамбюр, пусть питал к ней глубокое чувство, признаюсь, я изменял ей в нежных объятиях моей жены.
Но человеческое сердце непостижимо! Едва я покинул супружеское ложе, как образ госпожи де Ля Валле снова поблек и уступил место образу возлюбленной. Я опять стал другим! Мне захотелось сейчас же увидеть госпожу де Вамбюр; но можно ли это сделать? – спрашивал я себя. Ведь граф просил разрешения привести меня к ней в дом; значит, я не должен являться туда без него. Я уступил доводам рассудка, проклиная в душе городские церемонии. То ли дело деревня! – думал я. Вот Пьеро полюбил Колетту, и не нужно никаких посредников, ежели Колетта согласна. Однако, я ведь женат (как видите, голос разума брал верх). Это не имеет значения – возражало сердце. Ведь пойдешь же ты к госпоже де Фекур, несмотря на то, что женат. Правда, идешь ты к ней ради корысти, но и любовный интерес тут не совсем в стороне. Когда страсть овладевает человеком, он всегда находит оправдание для своих планов или действий.
Поразмыслив обо всех этих материях, я решил отправиться к госпоже де Фекур и отправиться при шпаге. Признаться, взяв ее в руки, я с удовлетворением подумал: с некоторых пор это не просто украшение у меня на поясе. Я уже выходил, когда госпожа де Ля Валле еще раз попросила меня вернуться поскорее, тем более, что она себя плохо чувствует. Мне и в голову не приходило, что ее головная боль, которую я приписывал бессоннице, вскоре доставит мне немало хлопот, а в дальнейшем откроет дорогу к новым успехам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158