Но стоило коснуться применения найденного в подвале снаряжения – и он умолкал.– Что с раненым? Где вы его спрятали?Юноша молчал, облизывая пересохшие губы. Он протянул руку к столу, на котором выставлены были бутылки с минеральной водой и стаканы. Но сотрудник чрезвычайной комиссии выхватил стакан у него из рук, налил себе воды и, причмокивая, с наслаждением выпил.– Здесь не студенческая столовая, – пояснил он затем. – Кто не сотрудничает с нами, ничего и не получает. Итак, где вы спрятали раненого?– Никакого раненого не было, – повторил Шнайдер в десятый или двенадцатый раз. – Вы, должно быть, имеете в виду одного из наших друзей. Он страдает от последствий полиомиелита.– Валяйте, втирайте очки. Где он сейчас?– Я уже говорил. В мюнхенском поезде…В комнату неслышно вошел советник Пуш. Третий или четвертый раз заходил он сюда и, прислонясь к шкафу с многочисленными папками, молча слушал. Скрестив руки на груди, он внимательно всматривался то в лица своих подчиненных, то в окаймленное длинными вьющимися волосами лицо студента. Ох непрост оказался парень! И слепой увидел бы, что он что-то скрывает.Советник с раздражением взглянул на часы. Он ждал не только конкретных результатов допроса, не менее напряженно ждал он из Камена подтверждения, что Шойбнер узнал схваченных в университетском городке. Срочно изготовлены были цветные фотографии убитого и двух студентов и с курьером отправлены Шойбнеру в больницу. Пуш надеялся, что маляр выдаст, в конце концов, нечто в высшей степени важное.Советник зевнул и на несколько секунд прикрыл глаза. Может, лучше сообщить, что товарищ их убит? Тогда нервный шок заставит их заговорить…Он отбросил эту мысль – время подобного эффекта еще не пришло. Лучше, наверное, помотать задержанных еще какое-то время.Девушка вела себя еще хуже, чем парень. Тоненькая, удивительно хрупкая, она сидела на краешке стула и упорно молчала. За все это время мерзавка не сообщила им ничего. Она просто молчала, пока с трех сторон на нее сыпались вопросы, комплименты, угрозы.В самом начале допроса девушка заявила протест по поводу необоснованного задержания и потребовала адвоката.– Где вы находились вчера утром в шесть сорок пять? – последовал на это вопрос.– Адвоката! – повторила Виман.– Крошка, не порти себе будущее! Коли ты не виновата или всего лишь сообщница, можешь смело давать показания. Мы сделаем из тебя главную свидетельницу, и ты навсегда отделаешься от этого Шнайдера. А после госэкзаменов никто об этом и не вспомнит!– Я требую адвоката!– Ты, шлюха, да знаешь ли ты, что все твои дружки-студенты прочтут завтра в газете, как ты была найдена среди бела дня голой в супружеской постели пятидесятитрехлетнего профессора? С учебой тогда придется распрощаться!– Без адвоката я не скажу ни слова!Через час они предложили девушке привлечь дортмундского адвоката. Но Катарина Вимаи лишь насмешливо улыбнулась двум членам чрезвычайной комиссии и женщине из бохумской полиции:– Я не позволю навязать мне какого-то крючкотвора, что действует с вами заодно!– Кого же хочешь ты?– Из конторы Маурера!Женщина из полиции вздрогнула. Адвокатская контора «Маурер и К о » вынудила уже не одного бохумского судью, прокурора и тем более полицейских лечь в больницу с внезапно открывшейся язвой. Как и другие адвокатские конторы, контора Маурера существовала в основном за счет бракоразводных процессов, соседских споров из-за клочка земли и не внесенной вовремя арендной платы. Но специализацией конторы были дела, связанные с «запретом на профессию», участием в демонстрациях, защитой прав граждан от ведомства по охране конституции. Стоит только их пригласить, и неприятный инцидент в университетском городке станет через час достоянием газет и радио.Посовещавшись, они заявили девушке, что контора Маурера не вправе вести дортмундские дела.По малышка лишь ухмыльнулась:– Чушь собачья! Согласно уголовно-процессуальному кодексу я имею право поручить любому адвокату возбудить дело против полиции. И прекратите делать из меня идиотку!Полицейские переглянулись и продолжили допрос. С единственным, правда, успехом – теперь девушка свою фразу «Без адвоката я не скажу ни слова» повторяла в ответ на каждый вопрос про себя.Заглянул Локамп и поманил Пуша в коридор:– Был звонок из Камена…– Ну и?Локамп покачал головой:– Пусто. Этих он никогда не видел.– Бот дерьмо!Пуш стремительно вошел в комнату, где шел допрос, и развернул студента-биолога со стулом так, чтобы видеть его глаза.– Слушай внимательно, мой мальчик! Чтоб у тебя не оставалось сомнений – мы разыскиваем убийц, что вчера утром на границе в Лихтенбуше застрелили двух полицейских. Вы тоже находитесь под подозрением. И если ты сейчас же не объяснишь, для каких целей вы держали весь этот хлам у себя в подвале, я из тебя этот ответ выбью – у меня пет другого выхода.Несколько секунд студент с ужасом вглядывался в стальные серые глаза советника. Затем открыл рот и расхохотался.– У вас, наверное, не все дома! Я не убиваю людей…– Для каких целей?– Ну, хорошо. Мы планируем одну акцию. Она должна состояться сегодня ночью. Маскировочные костюмы нам нужны, чтобы незаметно миновать контроль. Переговорные устройства – чтобы переговариваться с теми, кто останется на земле…– Что за акция? И кто это «мы»?– Ах вот оно что. Мы собирались забраться на дымовую трубу угольной электростанции, они ведь там не применяют фильтров. Мы – это Greenpeace, защитники окружающей среды. Может, слышали? 47 В жизни советника уголовной полиции Пуша до сегодняшнего вторника было не так уж много ситуаций, когда он не просто лишался речи, но ощущал вдруг собственную беспомощность и беззащитность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56