Это было паническое отступление, я не поднимал с земли метки, добежал до велосипеда и помчался к даче. А когда утром вышел на луг, то увидел, что коробок, камень и флакончик лежали всего в нескольких метрах друг от друга, а не на сотни шагов, как это казалось накануне.
Дима молчал, и я захотел посмотреть на его выражение лица. Обернулся назад… так бывает во сне, что хочешь что-то сделать, а не получается. Не можешь бежать – ноги становятся ватными. Или не можешь крикнуть – звук застревает в гортани. А сейчас, наоборот, мне вдруг перехотелось оборачиваться, но голова вращалась независимо от моего желания. Медленно. Очень медленно, я даже успел подумать, что сейчас увижу. Увижу, что Дима исчез. Исчез, хотя спрятаться здесь невозможно – плоская поверхность без деревьев или хотя бы кустов. Я попробовал закрыть глаза. Это получилось, но веки мои вдруг стали прозрачными. Странное ощущение, когда понимаешь, что глаза закрыты, но при этом все видишь. Я боялся увидеть пустоту за своей спиной, но тут же вздохнул с облегчением. Он стоял на одном колене и завязывал шнурок на ботинке. Поднял лицо и улыбнулся.
Ноги перестали меня слушать, во рту пересохло, и я даже не пытался кричать. Еще сильнее закрыть глаза я не мог. Мне улыбалась Она. Завязывала шнурки и улыбалась. Ужаснее всего было то, что улыбка эта была невинная и искренняя. Она не оскалила острые клыки, не бросилась на меня с ножом и не была одета в окровавленную Димину одежду. Просто ласково улыбалась, потом поднялась, поправила рукой прядь упавших на лоб светлых вьющихся волос. Было что-то жуткое в этом спокойствии. Я слышал, как в траве стрекочут кузнечики, летают между цветками клевера пчелы и шмели, высоко в небе поет звонкую песню какая-то маленькая птичка. Все было нестрашно и так, как должно быть. Вот только вместо Димы рядом со мной оказалась Она. Почему-то в этот миг мне вспомнилось, что мы шли с Димой на речку. Её не было видно, она протекала всего в двух-трех километрах от того места, где я сейчас стоял. Я попробовал повернуть голову в том направлении.
У меня получилось! И еще я почувствовал, что ноги тоже меня слушают. Выдохнул воздух и понял, что могу разговаривать. Сейчас я повернусь и пойду к речке. И она за моей спиной не превратится в гигантского дракона, который клыками вцепится в мою спину и перекусит пополам. Не достанет из ножен кинжал и не проткнет меня сзади насквозь. Даже не положит руку на плечо. Останется стоять и улыбаться. Она меня не держит, и я могу уйти. А когда дойду до берега реки, окажется, что рядом со мной стоит мой друг. А Ее еще будет видно, где-то далеко будет различим Ее силуэт, но возвращаться я не захочу. И от этого всего – спокойствия и нежности в ее улыбке, Ее внезапного появления за моей спиной и моего ухода, которому Она не станет препятствовать, – мне вдруг стало ТАК страшно, что я проснулся…
Посмотрел на часы. Я лег всего лишь полчаса назад! Спал я или нет? Это был сон или игра воспаленного, опьяневшего мозга? Сбросил одеяло на пол, включил телевизор, попрыгал по каналам, выключил и провалился в новый сон. Яркий и длинный.
Она жестом приказала вывести меня из каюты. Руки были связаны, и сопротивляться я не мог. Когда меня волокли за ногу по дощатой палубе, краем глаза заметил раскачивающиеся на реях тела моих товарищей. Настил был мокрый от крови и воды, которой мы обливали раскалившиеся пушки, пока не закончился порох. Несколько раз больно ударился головой о стальные петли, торчавшие из досок. Наконец меня затолкали в крошечную каморку для хранения веревок и абордажных крючьев. На входе поставили двух стражников. Улыбнулся – пусть и не боятся, но, во всяком случае, не расслабляются.
В этом помещении я провел три дня. Дверь, видимо, чем-то подперли, потому что, когда я осторожно толкнул её ногой, она не шелохнулась, – если бы просто повесили замок, то шаталась бы. Внутри было тесно, стоять удобнее, чем сидеть, поэтому большую часть дня я проводил, опершись о стену. Ни пищу, ни воду не давали, но мучило меня не это. Я никак не мог понять, что произошло. Я заперт на своем же корабле по приказу женщины, чьим именем я этот корабль назвал и ради спасения которой почти неделю назад вступил в неравный бой с двумя мощными галеонами. Племянница губернатора небольшого островка. Она была маленькая, когда меня продали её дяде в рабство. Девочка часто прибегала к столбу, у которого наказывали провинившихся. Чаще других там оказывался я. Она смотрела, как меня избивали кнутом двое чернокожих, а потом украдкой приносила смоченный в воде платок и вытирала мне лицо.
Сейчас я вновь изнываю от жажды, но надеяться на ее помощь уже не могу. Перебираю в памяти все эпизоды своей жизни. Побег с острова на шхуне работорговцев, встреча с пиратами, мой университетский товарищ – помощник капитана пиратского фрегата, рысканье по тропическим морям в поисках наживы, принятие подданства Голландии, потом Франции, Португалии, даже Испании на один день. Бой с целой флотилией легких галер. Гибель почти половины команды, включая капитана и моего друга. Наконец на моем корабле стал развеваться британский флаг. Весть о том, что Её видели на испанском корабле сразу же после начала войны Испании с Англией. Что же могло произойти за это время? И тут я вспомнил последнюю ночь перед побегом, Её нежные ладони на моей обожженной спине, расширившиеся зрачки, стон, вспышка…
Дверь открылась, меня ослепил яркий свет. Корабль стоял невдалеке от небольшого острова, один из галеонов, с которыми я недавно сражался, покачивался на волнах примерно в трети мили от нас. Матросы спускали шлюпки, наполняя их пустыми бочонками для питьевой воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84