Клара подняла глаза, и у нее похолодело на сердце. Бан остановился. Клара отвесила низкий поклон.– Вельможный господин бан, – начала она умильным голосом, – счастье улыбнулось вам. Звезда моя закатилась. Я слабая женщина, вдова! Отдаю себя злой судьбине! Владейте этим замком, а я с сироткой дочерью пойду по свету. Куда? Не знаю! Прошу вас только об одной милости. Позвольте мне остаться под этой крышей один день, чтобы собрать свой убогий скарб, а потом я уйду. – И, умоляюще прижав руки к трепещущей груди, подняла на него полные слез глаза.Бан был поражен красотою Клары. Несмотря на суровость и злость, сердце его взыграло, когда он услыхал звонкий голос покорно стоявшей перед ним в лютую стужу бледной красавицы.– Bene! – промолвил он, стараясь говорить помягче. – Благородная госпожа очень ошибается, полагая, что я как басурман стану среди зимы выгонять вас из дома. Благородная госпожа могла бы все покончить миром, и мы не потратили бы столько пороха. Каждый на моем месте поступил бы так же. Чужого мне не надо. Однако благородная госпожа может проживать здесь и далее, но с тем, чтоб замок принадлежал мне. И так как сегодня очень холодно, а мы устали от этой перестрелки, то я напрашиваюсь к вам, благородная госпожа, в гости, ибо чертовски голоден. Пусть мои и ваши люди отправляются с богом восвояси. Господин Мельхиор, – подозвал Унгнад своего адъютанта.– Что прикажете, ваша милость? – спросил Томпа, подскакивая на коне.– Отведите-ка войска вниз, в город, на квартиры. А сами отправляйтесь ночевать в монастырь к настоятелю да напейтесь там как следует и передайте ему привет. Я же иду в гости к благородной госпоже Грубаровой. До свидания, Мельхиор! Спешу, уж очень я проголодался.– Вельможный господин бан, – кланяясь, промолвила Клара с нежной улыбкой, – вижу, что вы осадили сей замок не ради собственной корысти, а чтобы ознаменовать начало своего правления великолепным примером рыцарского великодушия. Примите благодарность от несчастной одинокой вдовы. Войдите, ваша вельможность, в свой замок, в свое владение. Будь я здесь хозяйкой, я приняла бы почетного гостя как дорогого родственника; но, ваша милость, хозяин здесь вы, я же буду беречь ваше добро, как верная слуга!Бан соскочил с коня, подал прекрасной вдове руку, и они вместе вошли в замок.В портике их встретил Чоколин.– Сударыня, – прошептал он, – забыл вам сказать. Павел целовал Дору не раз, он трижды прижимал ее к сердцу. Месть! А чтобы мстить, нужна сила. * * * Опустилась темная ночь. По горам и долам бушевала метель. Кметы сбросили убитых товарищей с городской стены в пропасть. Каркая, кружились над замком черные вороны. А в замке шел пир.Внутри царила тишина. В небольшой комнате неярко излучала свет лампа из розоватого стекла. В сумраке едва можно было разобрать лица. В камине белого мрамора горело слабое пламя. Развалясь в мягком кресле, покачивался бан. У камина с опущенной головой сидела Клара. Багряные отблески бегали по ее прекрасному бледному лицу, отражались в блестящих глазах, играли в золоте волос.Суровый воин глядел на красивую женщину и не мог наглядеться.И снова пенилось золотое хорватское вино, ярче пылал огонь, яростнее завывал ветер, страстно вздымалась грудь… В Самоборе Леда справляла свой праздник!Две недели спустя самоборский настоятель благословил союз господина бана барона. Кристофора Унгнада Сонекского и госпожи Клары Грубаровой.После венчанья Клара, встретив в замке Чоколина, сказала ему:– Вышло по-твоему. Месть! У меня есть власть. Я жена бана! 18 – Слышишь ли, милая! Ты будешь моей, моей! – ласково говорил Павел в один прекрасный летний день 1578 года, сидя в саду ювелира рядом с Дорой, – Не пройдет и года, как ты станешь хозяйкой не только моего сердца, но и моего дома и поместья.– Хоть бы это свершилось, Павел, хоть бы свершилось! – стыдливо прошептала Дора. – Даже представить себе не могу. Как была бы я счастлива. Но отец, твой отец! Знаешь, как он зол на моего бедного отца и на меня! Ах, Павел! Боюсь беды, боюсь…– Молчи, молчи, милая! Не напоминай мне об отце. Ты хочешь, чтобы ясное небо померкло в моих очах; хочешь в сладостную чашу любви подлить горькой полыни? Мой отец… Боже!.. Я знаю, как виноват он перед всеми вами, знаю.– Но он твой отец! – возразила Дора. – Ведь это я, несчастная, поссорила тебя с родителем и ввергла своего отца в пучину горя…– Молчи, дорогая, молчи, – перебил ее молодой человек. – Я мужчина, моя и забота; клянусь богом, я часто не сплю по ночам и все думаю. Пока ничего не надумал, кроме разве того, что люблю тебя всей душой, всем сердцем и готов отдать за тебя жизнь. Мой отец! Да! Я надеялся, что его гнев утихнет, но, к сожалению, вижу, что это не так. Тщетно я умолял его. Просил на коленях – он оттолкнул меня! Не я отрекся от отца, смерть матери оторвала меня от него! Ах, Дора, не надо напоминать, ты будишь слишком грустные воспоминания в моей душе. Я не могу, да и не хочу забыть о тебе! Не думай ни о чем, холодный рассудок для любви что мороз для розы. Чего ты хочешь? Разве твой отец оскорблен не больше, чем мой? И разве я не сын обидчика Грегорианца? Однако добрый старик, убедившись, что мы любим друг друга всей душой, что у меня и у тебя разорвется сердце, если злая судьба нас разлучит, простил тяжкую обиду и сказал: «Пусть будет по-вашему!» Не так ли, ну, скажи сама, не так ли?– Да! Слава богу, так! – прошептала девушка и опустила голову Павлу на грудь.– И скажи теперь, как могу я не жениться на тебе? – продолжал Павел. – Я дворянин; порядочность украшает всякого человека, не говоря уже о дворянине. Разве посмел бы я выставить на позорище свой старинный герб, разве не был бы я Последним негодяем, бросив тебя в печали после всего, что ты перенесла из-за меня, после того, как злые языки обливали тебя грязью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91