А Чоколин не для Дорицы, не пара он ей! Заведи сперва хлевушко, а там и телушку! Чоколинова же цюрюльня не хлев, а, ей-богу, простите, конюшня. Зариться на добро стариков – значит желать им смерти! Умная голова, доброе сердце и сильные руки – вот что нужно. А Чоколин пьяница, игрок, буян и, как поговаривают, – храни нас бог и святой Блаж, – колдун. У него грош в дом приползает, а из дому три вылетают. Намедни, в среду, городской привратник отворял на заре Новые ворота. И что он видит? У ворот лежит пьяный Грга и храпит. Вернулся от реметских монахов и прохрапел под открытым небом всю ночь. Разве такой годится для Доры? Прости, господи, меня грешную! Нет, не пара он ей, не пара!Много чего понаговорила Магда Крупичу, но ювелир и по собственному разумению не отдал бы свою единственную дочь транжире и ветрогону.Вот таким-то образом поссорились брадобрей и Магда.Цирюльник ел себя поедом, исходил желчью и пил так, что нос его зацвел пионом. В то же время он замышлял против старухи всякие каверзы.В корчме «У Черного Янко», подле Каменных ворот, цирюльник, обычно весьма общительный, забивался в самый темный угол и проводил целые дни за кувшином вина, о чем-то упорно думая.– Да, да, – бормотал он порой сквозь злобный смех, – Грга вину брат и черту сват! А Дора, прелестная дочь золотых дел мастера, не про него! И отказали, с позором отказали, точно я цыган какой! Ничего, ничего! Погоди, благочестивая Перечница! Пусть у меня бритва косырем сделается, если я не сбрею тебе волосатую бородавку! Да, да, я, Грга Чоколин!В скором времени цирюльник и впрямь отомстил старухе.Достославный магистрат объявил через глашатая ко всеобщему сведению, что впредь торговцы обязаны продавать сальные свечи по десятку на фунт и что за каждую свечу сверх того будет взиматься штраф – один венгерский форинт.Зная, что у старой Магды на фунт приходилось по одиннадцать свечей, Чоколин отправился к ее лавчонке и попросил продать этих мелких свечей. Магда долго отказывалась, но цирюльник сказал:– Не глупите, кума! Вас-то я, во всяком случае, не выдам. Остались же у вас старые свечи, не отдавать же их мышам!Старуха, не чуя беды, попалась на удочку, а негодяи Чоколин подал жалобу в городской суд, обвинив ее в том, что она в нарушение приказа достославного магистрата продает мелкие свечи.Магде пришлось предстать перед судом. Перед судом! Казалось, отравленная стрела пронзила ей сердце. Ни разу за всю свою жизнь старуха не имела дела с судом, мухи и той никогда не обидела, и вот теперь, на старости лет, дождалась такого срама!– Я уважаю законы и власти, долг каждого честного человека следить за тем, чтобы в городе не нарушались приказы достославного магистрата! – заявил судьям лицемерный Чоколин.– Не дай боже, чтобы все уважали так власти, как вы, мастер Чоколин! Да не ляжет на вашу душу этот грех неизгладимым клеймом, но уж эта одиннадцатая свеча наверняка не осветит вам дорогу в царство небесное! – сказала Магда.Дрожащей рукой старуха развязала уголок своего платка, вынула форинт, положила его на стол перед судьей, и две слезы, как горошины, покатились по ее щекам. А когда возвратилась в свою лавку, она почувствовала себя так худо, словно все каменные изваяния святых над церковными вратами обрушились на ее старое сердце.Брадобрею стало как будто немного легче, и все же душа его никак не могла успокоиться. Хотелось отомстить виновникам его страданий: старому ювелиру и его дочери, своей несуженой невесте. 2 Шел четвертый день святой троицы 1574 года. В полдень над Загребской горой и долиной нависла черная туча, нависла и прорвалась, густым ливнем, точно кто ее ножом вспорол. Но скоро дождь прекратился, туча ушла на восток и открылось голубое небо, прозрачное, чистое как стекло, по небу поплыло жаркое солнце, опутывая золотистой паутиной гору и долину, отражаясь в тысячах капель, еще дрожавших на буйной зелени. Чист и ясен был мир, ясна и душа человека среди этого чудесного мира.Казалось, рука господа перенесла сюда частицу рая. Долина отливала то нежнейшим зеленым шелком, то червонным золотом, а посреди змеей серебрилась Сава. На север от долины тянулись холмы с прозеленью виноградных лоз, белыми мазанками, стройными колокольнями, а за холмами вздымалась к облакам таинственная и темная Загребская гора, обычно безмолвная, но в эту минуту полная жизни. Песня пастуха с ближайшего холма, дыхание ветерка, сдувающего с зеленых ветвей золотые капли, бормотание мельничного колеса в долине, щебет звонкоголосых птиц, порхающих в прозрачном воздухе, благовест церковного колокола – все это сливалось в непостижимо чарующую музыку, которая наполняла душу безудержной радостью.На лоне горы, на самой ее гордой вершине, под сенью столетних дубов, среди цветущего парка стоит старый Медведград. Потемневшие от древности стены побелены недавно королевским зодчим Джероламо Арконати. На внушительных башнях поблескивают светлые маковки, точно золотые яблоки в волшебном саду, а в высоких окнах играют лучи летнего солнца.Но в замке и вокруг него все замерло. Только изредка нарушает тишину звон капель, упавших с высокой стрехи на камни, да шум крыльев ласточек, стремительно вылетающих на свет божий из-под карниза.Если и есть здесь хоть одна живая душа, то и она, казалось, уснула.У самых ворот замка на пригорке зеленело чудо невиданное, толщины непомерной, дерево самшит, раскинув свои густые, темные ветви, осыпанные бисером росы.Под вечнозеленым деревом сидел человек богатырского сложения и вида. Смуглолицый, с черными, коротко стриженными волосами и длинной черной бородой. Над крупным широким носом поднимался высокий с залысинами лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91