Услышь меня! Возьми меня! Прими меня, потому что я… я тебя не отдам!Изнемогая от страсти, со слезами на глазах, она склонилась перед Павлом. Золотые локоны коснулись его лица – сердце юноши замерло.Тишина! Воркуют горлицы, благоухают лилии и розы, но еще чудесней пахнут Кларины волосы. В углу журчит фонтан – золотой змей, близко-близко шуршит шелковое платье. Над головой парят золотые амуры. Неверный огонь восковых свеч бросает бледный свет на атласную кожу молодой женщины. Во дворе стрекочут свою песню цикады, в окно заглядывает темно-синее небо мириадами глаз-алмазов. А вон, на стене, Сусанна! Что это, ветерок тронул ее пышные волосы, ее легкое прозрачное платье? Брызнула серебристая пена воды? Распустился пламенным цветком лотос? И она, дивная, прекрасная, готова пасть ему в объятия?Мозг юноши взбудоражен, не хватает дыхания, кровь бешено мчится по жилам. Здравый рассудок покидает его. И вдруг Павел замечает на полу письмо. Его уронила Клара. Он поднимает его, взгляд пробегает по строчкам. Рука отца! Юноша дрожит, бледнеет, вскакивает. Увидав письмо, Клара вздрагивает, вскрикивает, хочет выхватить его из рук Павла. И в этот миг взгляд Павла останавливается на Далиле, на язвительной улыбке вероломной женщины.– Ха! – крикнул он в неистовстве. – Благородная госпожа, я разглядел вашу душу и под ангельской личиной! Я не Самсон, но вы Далила! Будь проклята, змея-искусительница! Наши счета покончены.И мигом покинул комнату.– Павел! – не своим голосом крикнула Клара и рухнула без чувств на пол.Как стрела мчался юноша из самоборского замка на своем сером коне. Точно искры пожара, пронеслись мимо него огни сонного городка. В сердце Павла бушевала буря. II вот он уже скачет по лесу.– Стой! – раздался внезапно громкий голос.Конь поднялся на дыбы. Из леса выскочил человек с факелом в руке и схватил коня за узду.– Стой! Дора погибает, – прокричал немой Ерко. 9 Павел опешил.– Ерко, ты? – крикнул юноша и удивленно наклонился к немому, чтобы удостовериться, он ли это.– Да, Ерко, – подняв факел, ответил молодой оборванец.– А ты… ты?… – продолжал Павел.– Да, это я говорил, – подтвердил Ерко. – Не спрашивайте как, спросите лучите о чем? Пойдемте!– Куда?– Вон за тот холмик, в кусты. Там не сыщет нас и лисица.– Зачем? Ах, господи, ты же сказал о Доре, что с Дорой? – взволнованно спрашивал Павел.– Поезжайте, говорю вам, сударь! С коня сойдете в кустах. Ради Доры, ради спасения Доры, – продолжал Ерко горячо, – иначе… ну скорее же! – Он нетерпеливо топнул ногой. – Надо договориться, подумать. Тут не место… посреди дороги. Тут бродят разбойники, а может быть, и лазутчики вашего отца.– Ради бога, скажи наконец… – настаивал Павел.– Ни слова! Пойдемте! – властно промолвил Ерко и как лиса шмыгнул в лес, за ним последовал Павел, ведя под уздцы коня. Зашли за холмик. Тут у подножья горы был овражек. Вверху лес, а в овраге густой кустарник. С горы стекал ручеек, огибая огромный гладкий камень. Павел привязал коня к ветке, Ерко бросил факел в ручей. Оба уселись на камень.– Так, – начал Ерко, глядя, как гаснет в воде огонь, – умри, предатель, не то навлечешь на нас проклятых нетопырей да лазутчиков; и без того натерпелся я нынче страху! Целый день вас высматривал. Тщетно! Думал уже, что та гадюка в Самоборе вас околдовала!– Ни слова об этом! – сердито бросил Павел.– Ничего, ничего! Слава богу, что этого не случилось. Было бы худо и вам, и мне, и Доре! – ответил Ерко.– Рассказывай, не мучай больше!– Не торопитесь! Сейчас все в порядке. Бояться нечего. Месяц невысоко, еще проглядывает сквозь ветки, до полуночи добрых два часа, а до полудня Доре ничего не грозит.– Скажи, что с Дорой! Ради Христовых ран, говори! – прервал его Павел. – У тебя нет сердца, парень!– Сердца? У меня нет сердца, сударь, – подтвердил он с горькой жалобной улыбкой, подперев лоб рукою. – А кто вам сказал? Ах да! Наверное, мои отрепья! Немой, батрак, нищий и вдруг – сердце? Не так ли? Знаете, как проникает в сердце любовь? Через глаза, сударь, через глаза! А выходят через уста у тех, кто владеет языком! Но если ты немой, весь огонь остается у тебя в сердце! Мои уста – покрытая плитою могила. Я храню любовь в сердце, как милого покойника, как мать, как… нет, отец для меня мертв! Впрочем, к чему болтать? Какое вам дело до меня! – И угрюмый юноша улыбнулся сквозь слезы. – Вам дорога Дора, и ведь правда, она хороша, господи, а уж красива, как божий ангел! Во что бы то ни стало ее надо спасти, – Ерко встрепенулся, – спасти или погибнуть! – И, задумавшись, снова опустил голову.– Парень, ты хочешь, чтобы меня задушила тоска? – воскликнул Павел.– Слушайте! – продолжал Ерко, не обратив внимания на вопрос молодого витязя. – Покуда вас посылали к красивой госпоже, как муху в паутину, в Загребе такое произошло! Свалка – все вверх тормашками! Кто-то пустил слух, что вы Дорин возлюбленный и… – Ерко пристально посмотрел в глаза Павлу.– Что я? – прервал его Павел.– Ничего, – ответил тот спокойно, – знаю, вы честный, благородный человек не только именем, но и сердцем. Однако людской язык что проказа! Разнесли о вас сплетни по Загребу, а Дорино сердце отравили. И все тот подлец, ничтожный цирюльник.– Этот негодяй? – закричал, вскакивая, Павел.– Именно. Захотелось ему золота и молодой жены! Дочь ювелира отказала ему, вот он и мстит.– Он – Доре!– Именно он! Он натравил народ на вас обоих. Случилось это после вечерни. Точно гром грянул над бедняжкой. Перед всем честным народом, перед господами возвели на нее небылицу, будто потеряла она девичью честь!– Святой крест! Кто, скажи кто? – вскрикнул Павел и яростно схватился за саблю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91