Сообразительный князь делает из этого выводы на будущее. Поскольку в Польше «пропитание дешевое, льна и рабочей силы всегда хватает, мануфактуры также имеются», самое время выбросить польские полотна на мировой рынок. И он тут же приводит в «Журнале» смелый план польского экспорта во Францию и Испанию, а там и в Америку и Африку «через руки купцов французских и гишпанских».
Но автор «Журнала» является реалистом и не позволяет фантазии увлечь себя. На силезских складах и мануфактурах он внимательно изучил партию полотна, предназначенного на экспорт. Он знает, что экспортный товар должен овечать определенным стандартам. А «познания эти составляют науку торговых фабрикантов, каковой доселе в Польше еще нет, и без заграничной дирекции основ ее даже заложить нельзя…» Поэтому князь Станислав долгое время проводит у торговца Тепфера в Вальденбурге над «описанием фабрик города Гамбурга, коих там имеется разное множество», и после этого приходит к выводу, что именно в Гамбурге надо искать специалистов по текстильному делу для польских фабрик.
В Свиднице энергичный торговый агент вновь на короткое время преображается во внимательного военного наблюдателя. «Из дома в Свиднице, в коем насупротив гауптвахты стоял, видел на улице большое зеленое канапе, для офицера поставленное, кое магистрат для удобства их приказал соорудить. Видел и офицера, который, сменившись с караула, командовал, не взяв трости в руки, и с трубкой в зубах. Сие есть степень небрежности сиречь филозофии в не столь важных служебных делах, что может иметь пагубные последствия и повлечь за собой небрежение и в больших делах у людей, наделенных не столь острым рассудком… К сему, надо быть, склоняет их чрезмерное о себе мнение».
После переезда силезско-чешской границы лен и полотно уступают место стеклу и зеркалам. Князь добросовестно посещает чешские стекольные заводы, фабрики зеркал, собирает сведения, образцы и вновь строит планы относительно польского экспорта.
Это вопрос величайшего значения не только для страны, но и для самого князя как частного предпринимателя. Ведь у него же есть стекольный завод и фабрика зеркал в Тараще на Украине. К сожалению, польская стекольная промышленность не имеет пока что «хорошего сбыта». Для налаживания торговли опять-таки необходимы иностранные специалисты – торговцы и управляющие заводами. «Купцами поначалу можно иметь греков, кои бы начали эту торговлю через Стамбул. А имея дорогу, хорошо проложенную, можно бы попытаться, сделав стекло по формам тех стран, что покупают в Марселе, Кадиксе и Лиссабоне…
Купцов бы поместить в населенной стране, где бы они могли себе подобрать достаточно шлифовальщиков и откуда было бы хорошее сообщение с Аккерманом и Херсомом…»
Но собирать нужную торговую информацию на чешских стекольных заводах не так легко, как на текстильных фабриках Силезии. Чешские фабриканты ревниво стерегут свои секреты, и предприимчивому князю немногим удается здесь поживиться. Поэтому он тут же набрасывает в «Журнале» подробный план действий польской экономической разведки. «…Надо бы послать для того подобранного человека к какому-нибудь купцу, переписку со здешними имеющему, якобы для справок. И чтобы тот выведал, как вся торговля ведется, и образцы всяких стекол и куда их посылают собрал бы; цены бы оных записал, не забыв о пошлинах здешних и заграничных, все это частью бы с собой взял, частью бы в Польшу отослал, потом, получив письмо от здешних купцов к стеклоделам, поехал бы на заводы на баварской границе, дабы поглядеть на материалы, способы и экономику, как весь этот интерес ведется…»
Наряду с этими столь существенными вопросами князь-подскарбий разрешает по дороге множество менее важных дел. В курортном городке Альтвассере он милостиво принимает визиты поляков, «на водах там пребывающих». В Костельце интересуется, почему там мужики пьют больше пива, чем водки, а так же записывает дневной заработок наемного работника в сенокос. Рисовальщикам своим князь приказывает срисовать «самый большой бельевой каток в Силезии» и фигуры полонеза, увиденные случайно в чешской корчме. В крепости Кенигсграц он обсуждает с местным строительным инспектором майором Клейндорфом проект фортеции в Станиславове, «которая стоила бы миллион рейнских золотых». От некоего Шарпентье получает секретную информацию о том, что «в Чехии в окрестностях Иоахимштадта есть кобальт, равный саксонскому». С «англичанином Болсвилом из Йоркшира» ведет переговоры относительно английских коней для кавалерии и особой породы гончих, которых мог бы поставлять экспортер из Гулля. В Нюрнберге покупает бандуру, «сделанную монахом Малером в году 1415». В лечебнице Тренчинские Теплицы князю наносит визит находящийся там на лечении генерал коронной артиллерии Брюль, сын известного польско-саксонского министра. Является и дрезденский художник Крафт, «который сказал, что приехал бы в Варшаву и там бы тридцать, а то и сорок портретов мог бы написать». Князь гарантирует ему число портретов и устанавливает цену – шесть луидоров за штуку. Приехать он советует в сеймовый сезон 1786 года Для поощрения художника князь заказывает ему сразу «две головы паче на манер картин, нежели портретов исполненных: дочери резчика Баузе из Лейпцига, а другую – актрисы Бауман».
В тех же Тренчинских Теплицах осматривает известные на всю Европу ванны, но купаться в них особенно не советует, «поелику в одной воде дозволяют многим особам купаться, а через это и здоровый хворым стать может. Посему надобно приказывать хорошенько вычистить и воду выпустить».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62