Политическая борьба между правыми и левыми группировками костюшковского лагеря, перенесенная из Польши в эмиграцию, со всем ожесточением велась двумя эмигрантскими партиями – правым Агентством и левой Депутацией.
Одной Польши добивались умеренные политики из Агентства Франтишек Барсе и Юзеф Выбицкий и совсем другой – радикальные предводители Депутации: экспиарист Франтишек Ксаверий Дмоховский, заклейменный королем Станиславом-Августом как «сеятель якобинских максим», ближайший соратник Гуго Коллонтая и публицист Юзеф Каласантий Шанявский, только что прибывший из Польши представитель варшавских «кружковцев», и, наконец, генерал Дионисий Мневский, бывший командующий Куявским восстанием.
Различными были и концепции вооруженной борьбы за независимость. Главный идеолог Агентства Юзеф Выбицкий, зачарованный победной славой Бонапарта, с первой минуты добивался от Директории создания польских вооруженных формирований в Италии. В командующие он поочередно рекомендовал находящихся во Франции польских генералов – Юзефа Вельгорского и Юзефа Зайончека. Когда ни одна из этих кандидатур не получила согласия французского правительства, Выбицкий вызвал в Париж одного из наиболее заслуженных костюшковских воинов и своего личного друга генерала Яна Генрика Домбровского.
Депутатская партия, более тесно связанная с родиной, чем Агентство, в своей политике, направленной на обретение независимости, делала упор прежде всего на организацию восстания в Галиции. Поэтому группировка эта всячески поддерживала воинские формирования в Молдавии и Валахии и недоверчиво относилась к идее итальянских легионов, считая, что создание армии в стране, столь далекой от родины, отвлечет внимание от главного фронта борьбы.
По прибытии Домбровского в Париж активные старания Выбицкого создать итальянские «легии» снискали наконец неохотное согласие Директории. С этой минуты политический спор между двумя партиями стал еще более резким и принял характер неприятного сведения личных счетов. Противники Агентства всячески старались дискредитировать в мнении эмиграции кандидата в командующие будущими легионами. В этой атмосфере обоюдного ожесточения и взаимных доносов, направляемых французскому правительству, политические аргументы смешивались с чисто личными счетами по недавнему прошлому.
Акции против Домбровского возглавлял его земляк, генерал Дионисий Мневский, отважный предводитель Куявского восстания, которому даже Выбицкий отдавал должное в своих записках, отмечая, что он «был добрым поляком и вложил много стараний в общее дело, но с момента прибытия генерала Домбровского в Великопольшу воспылал к нему неприязнью и с нею даже в Париж прибыл…» К политической акции Мневского и других депутатских публицистов охотно присоединились все ожесточившиеся эмигрантские завистники и личные враги Домбровского. На голову несчастного генерала посыпалась целая лавпна обвинений, оговоров и инсинуаций.
Домбровскому припомнили его немецкий склад характера, плохой польский язык, чрезмерное честолюбие и склонность к интригам. Тот факт, что после подавления восстания он был одаряем особыми симпатиями Суворова, раздули до размеров измены народу. Из-за того что он находился в Берлине, а Фридрих-Вильгельм II предложил ему высокую должность в своей армии, было объявлено, что его «пруссаки подкармливают».
Поносимый и оскорбляемый Домбровский на все эти обвинения отвечал с невозмутимым спокойствием: «Ежель бы раде себя только старался, так уш давно бы был на службе некоего монарха, недоброжелателя отчизны нашей, весь в звездах, богатый и довольный; а тут я от каждова завишу, никто мне не платит, долгов нещетно, а делов непомерно, и все сие черес радение отчизне нашей…» Но неистовствующие противники генерала не желали вникать в глубокую правду этих не очень-то грамотных высказываний. В последние дни перед отъездом Домбровского в Италию акция против него приняла даже форму физических атак на его личность. «Генерал Зайончек из зависти, что сей жребий не пал на него, в момент отъезда посетил Домбровского на его квартире и вызвал его на поединок…»
Отголоски парижской травли Домбровского, несомненно, дошли до Сулковского задолго до миланской встречи генерала с Бонапартом. Польский советник Бонапарта, как видно из его переписки, вообще довольно критически относился к парижской эмигрантской склоке. Но политическая программа Депутации была ему близка, так как отвечала его собственным убеждениям и стремлениям. Он также мечтал о народном восстании в Галиции и живо интересовался организацией «валашского легиона». Известно же, что еще в 1794 году, на обратном пути из Польши в Константинополь, он провел длительное время среди военных беженцев в Валахии, а впоследствии поддерживал с ними постоянную переписку. Правда, в конце 1796 года он сам склонил Бонапарта к созданию пробного польского батальона в Италии, но сделал это, между прочим, именно для того, чтобы предвосхитить подобные же шаги Выбицкого и Домбровского, которых считал поборниками былой королевско-шляхетской Польши. И он наверняка верил всем политическим обвинениям, которыми осыпали Домбровского лидеры эмигрантских левых кругов и выдающиеся генералы-повстанцы, тем более что одним из самых рьяных хулителей «генерала, пруссаками подкармливаемого» и «суворовского дружка» был обожаемый Петр Малишевский.
Если принять все это во внимание, то становится ясно, что капитан Юзеф Сулковский был бы противником генерала Яна Генрика Домбровского, даже если бы в игру не входили никакие личные соображения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60