«Вот он какой, „медовый сбор“, получился, ребята! Где вы все теперь?» Увидел двух ратников невдалеке, знакомое почудилось в одном из них, и Васька повернул. Они стояли, опустив обнаженные головы, перед убитыми, сложенными рядком на небольшом возвышении, и не повернули голов. Один, молодой, плечистый и рыжеволосый, держал в поводу вороного татарского коня под узорчатым кованым седлом, другой, постарше, с проплешиной в шевелюре, с повязкой на лбу, скорбно опирался на большую рогатину. Наконец старший оборотился, и Тупик узнал мужика из звонцовского отряда, да и парня тоже припомнил.
– Вот оно как вышло, боярин светлый, – мужик охнул от боли. – Два десятка было нас, а стало двое. Какие люди были, матерь божья! Гридя… Таршила… Ивашка – слово-золото… Сенька – голова удалая… Васюк – соколий глаз… Филька-плотник…
Голос его сорвался, он умолк, утерся рукавом, посмотрел в лицо Тупика.
– Што я, староста, скажу их матерям, женам, сиротам их? Што?.. И боярин наш тож… На кого нас покинул?..
– Они не задарма сложили головы, дядя Фрол, – негромко сказал парень. – Главная сила ордынская на нас навалилась, – пояснил Тупику. – И как мы-то с Фролом живы остались, ума не приложу. Смело нас туда вон, там телеги от лечебницы стояли. За ними отбились… Юрка там нашего, раненного, всего растоптали, и Николка гдей-то сгинул…
Тупик тревожно насторожился, Алешка поймал его вопрошающий взгляд, сказал:
– Видел Дарью, жива она, там, в лагере, теперь у них самая работа.
Васька глубоко-глубоко вздохнул, как бы отодвигая боль от себя, подошел к боярину Илье, опустился на колени, поцеловал холодный лоб. Рядом лежал Таршила, и его поцеловал Васька, смежил открытые глаза старика. Встал.
– Как звать тебя, молодец?
– Алешкой. А прозвище – Варяг.
– Подходящее прозвище. Видел я тебя в битве. Пойдешь в мою сотню?
Алешка вздрогнул, мучительная борьба с собой отразилась на лице.
– Батю мово убило, – сказал тихо. – Дома трое меньших, матери не совладать с имя.
– Да и мне одному, што ль, в село вертаться? – горько спросил Фрол.
– Пошто одному? – прозвучал глухой бас подошедшего, ратника. Это был монах-богатырь, а с ним еще трое уцелевших братьев.
– Живы, батюшка!
– Четверо из всей дюжины да двое тяжко уязвленных. Ах ты горе горькое! Вот она, победа, – дорого ты нам стала.
Он молча постоял над убитыми, потом поднял глаза на Фрола.
– Так я говорю, пошто одному тебе вертаться, Фрол? Возьми нас в свои Звонцы – больно полюбились по рассказам вашим. Не время теперь нам в скитах да монастырях сидеть. А на харчах монастырских мы не избалованы, дело ратайное нам знакомо. Посадишь на землю, а там сами найдем себе хозяюшек осиротелых с детишками. Кто-то же должен растить их.
– Да как же, батюшка, вы ж монахи! – Фрол боялся поверить своим ушам: четыре таких мужика в столь злую пору для села – великое счастье.
– Э, староста! Были монахи, отцы святые, а ныне в крови по шею. Игумену весть подадим, снимет сан.
– Да ведь я-то не хозяин, а боярин наш – вон он, сердешный. И наследников у него нет никого…
– Бери их, отец, – сказал Тупик. – Вотчина теперь государю отходит, он это дело уладит скоро. Хочешь, сам ему скажу?
Фрол кинулся Ваське в ноги:
– Боярин светлый, век буду за тя богу молиться.
– Встань, отец. Звонцы мне теперь не чужие, это поле нас породнило навек. Может, скоро снова увидимся. Ты там сирот не давай в обиду, я тож о них позабочусь. Алешку заберу у вас. Ты, парень, за своих не бойсь. Государь умеет жаловать добрых воев. Конем и справой, вижу, ты обзавелся, деньги кормные станешь посылать матери – вот ей и помощь.
– Коли так, я готов, боярин.
Васька не сказал всего, о чем думал, но Фрол, видно, догадался, поймал и поцеловал край рваного плаща, который накинули на Васькины плечи ратники, вытащившие его из завала смерти.
Солнце уже коснулось вершины леса над Непрядвой, на поле прибывало людей и повозок – спешили подобрать раненых до темноты. Вороний грай в небе нарастал, черные тучи птиц кружили над полем, злобно крича на живых людей, мешающих им начать пиршество. Повсюду зажигались костры, готовились факела – раненых будут искать и ночью. Полем на приземистом коне медленно приближался всадник с перевязанной головой, одна рука его была прибинтована к груди. Сзади на поводу тянулись две заводные ордынские лошади. Всадник той дело останавливался, всматриваясь в одежду и лица убитых, и снова трогал коня, двигаясь широким зигзагом.
– Алешка, – тихо сказал Тупик, внезапно узнав всадника. – Слышь, Алешка, езжай к нему. Скажи – я здесь…
Тупик устало сел на землю, бессильно и виновато улыбнулся своей радости посреди тысяч смертей.
– Это кто? – спросил Алешка, садясь на лошадь.
– Один рыжий, как и ты. Самый лучший рыжий на свете.
…Розовая заря сулила новый солнечный день, темнело медленно, и не затухал голодный грай ворон, к которому присоединились голоса зверей, раздразненных запахом крови. Злобясь на людей, всюду бродивших по полю, волки уходили по следам погони, где на протяжении многих верст степь усеяли тела ордынских всадников. Здесь живых людей не было, лишь полудикие собаки лизали кровь вчерашних хозяев. За собаками волки не гонялись, пищи хватало всем…
На заре по Куликову полю в сторону Красного Холма медленно ехали трое воинов. И не было у них слов на этом печальном и страшном пути, по которому днем отступал передовой полк. На невысоком взгорке, светлея непокрытой головой, сидел ратник, ссутулив широкие плечи. Рядом топтался стреноженный ордынский конь, принюхиваясь к окровавленной траве и пугливо всхрапывая. Ратник ничего не замечал и не слышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205