– Какой он ордынец? – удивился Бренк. – Ты в рожу-то ему глянь хорошенько.
– Рожа-т у нево, государь, вроде нашенска, а слова не-ет, слова вражески.
– Брешешь ты! – со злобой крикнул связанный.
– Я брешу?! Это я брешу? – десятский чуть не заплакал от возмущения. – Ну-ка, Ерема, сказывай государю! Што он брехал мужикам, ну?
– Верно, – степенно подтвердил Ерема, стискивая плечо «ордынца» медвежьей пятерней. – Брехал, будто воеводы, – опасливо глянул на Вельяминова, – будто оне тово… етово…
– Ну-ка, ну-ка, чего оне там «тово»?
– Дык етово… мол, войско погубить надумали. Загнали, мол, промеж рек, а как татары зажмут нас тут – всех и порубят. Отойти, мол, и то некуда…
Глаза Димитрия похолодели, он упорно сверлил Ерему взглядом, того даже пот прошиб.
– Дак ты што ж, ратник Ерема, испужался, коли бежать-то некуда?
– Вот и я тож… – заикнулся было связанный, но государь жестом оборвал его:
– Ну-ка, Ерема, ну-ка?
– Я-то, государь, вовсе не испужался, потому какие из нас, пешцев, бегуны от татарина? Наше дело – бить ево, покуль он те башку не смахнет аль сам ямана не запросит. Вот которы помоложе ратники, оне ведь про воевод наших и поверить могут. Особливо ежели не смыслит иной, што промеж рек-то против татарина стоять способней, нежель во чистом поле.
– Ай да Ерема! – глаза государя смеялись. – Дак чево ж ты, умная голова, тово-етово – не ответил при всех дураку сему бритому?
– Я-то ответил, государь, да ить он в другие сотни ходил и там небось брехал.
– Чей ты? – спросил Димитрий связанного. – Как звать?
– Гришка, с рязанской земли, беглый. Ты ж пытал меня, государь, о Бастрыке сгинувшем.
– Не врешь. Што ж ты, Гришка, воев моих смущаешь? Аль не ведаешь, што за вредные слухи карают, как за измену?
– Помилуй, государь, смущать других не хотел, сумленье часом нашло.
– Коли нашло сумленье, поди сотскому скажи аль прямо князю, который первым встретится. Зачем же такое орать, не подумавши? Пристукнули б тя мужики, и спроса с них нет. Война ж идет!
– Помилуй, государь.
– Самого тебя сумленье взяло аль кто подсказал?
– Авдей Кирилыч говорил нам, он в другой сотне. С коломянами-то совестно ему, разжалованному боярину, он и нас к суздальцам позвал. Помилуй!..
– Ступай на свое место, Гришка. За глупые слова завтра в битве оправдаешься. Развяжите.
Гришка бухнулся в ноги, ратники – озадаченно:
– Значится, што ж, зря мы ево?
– Не зря! Эй, отроче, налей воям по ковшу доброму.
Мужики, перекрестясь, благоговейно осушили по большому серебряному ковшу, поклонились, ушли довольные. Останутся жить – век вспоминать им этот ковш из государских рук.
Димитрий обернулся к воеводам, в запавших глазах – темень, холод, гнев.
– Ну, бояре? – будто за горло схватил словом. – Ну?
– Прости, государь, – Бренк потупился. – Там, в Коломне, я не все сказал об Авдее. Пожалел, думал, и без того наказан. Своих людей он не пускал в ополчение, пока я не вмешался.
– И ты молчал, зная приказ мой?! Ты, Бренк?
– Прости, государь.
– Что ж, коли так, его и судить не надобно. Он тот приказ мой знал и все же нарушил его. Тем он сам себя приговорил.
– Я казню пса, государь, – сказал Вельяминов. – Мы твои подданные, и наши руки – твои руки.
– Нынче же, при факелах, перед войском! По всей рати объявить, за что казнен вор и изменник.
V
Перед закатом отряды Орды увидели большое русское войско на правом берегу Дона и поспешили донести Мамаю. После невиданной вспышки бешенства, обретя речь, он выдавил:
– Дмитрий спешит увидеть свой позор!
– Поможем ему в этом, повелитель, – отозвался Темир-бек.
Земля гудела. Высокая жесткая трава стелилась под копыта конных тысяч, на розовый закат оседала степная пыль, пыль лежала на броне и лицах воинов. Мамай ехал, стискивая зубы. Мамай теперь знал отчетливо: Димитрий опередил его союзников и собирается сам навязать битву Орде. Этой дерзости москвитянам властелин Золотой Орды никогда не простит. И радости ударить первыми не доставит. Вызвал двух опытных мурз, прошипел сквозь зубы:
– Ты поскачешь навстречу Ягайле, ты – навстречу Ольгу. Скажите: если завтра на рассвете они не будут на Куликовом поле, их шкуры я прикажу натянуть на ордынские бубны.
Один осторожно спросил:
– Сказать им это твоими словами, повелитель?
– Если вы скажете другими, на бубны натянут ваши шкуры.
Трогая коня, подумал: «В который уж раз тороплю шакалов. Все напрасно. Теперь не успеют».
– Как служит Авдул? – спросил Темир-бека.
– Три дня богатур Авдул командует первой тысячей тумена, и три дня я спокоен за этих воинов. Плен дал ему новую злобу к врагу. А злоба питает силу.
Мамай знаком подозвал сотника охраны.
– Мой шатер поставить на Красном Холме.
В сумерках войско Орды облегало Красный Холм. Будь утро или даже полдень, Мамай не остановил бы туменов – множество раз убеждался он, как подавляет врага удар с ходу подвижными конными массами. Ночью же, не зная расположения противника, не видя всех сил его, бросаться в битву опасно. Вокруг – реки в лесистых берегах, тумены могут смешаться, подавить друг друга, перекалечить лучших лошадей, а без них ордынское войско – жирная степная пыль. Мамай не считал Димитрия глупцом, и переход московскими полками Дона – не простое следствие чрезмерной дерзости московского князя. Видимо, Димитрий умышленно поставил свое войско в положение зверя, прижатого к стене охотником. Зверь будет стараться нанести противнику смертельный удар, но ведь охотником остается Мамай… Так пусть ни один рус не уйдет с Дона, коли этого захотел князь!
Мамай со свитой задержался на фланге своего тумена, остановленного для ночлега за Красным Холмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205