Он быстренько снял ее с медвежонка и забросил в машину, оставив мясо гнить в лесу. Я был в шоке. Мы тут посреди дикой природы, кланяемся ей, матушке, по несколько раз на дню – но при этом многие с ней так бесцеремонны. Нам встречались лесозаготовщики, которые незаконно рубили лес из-за 100 долларов за ствол. Владимир убил этого несчастного медвежонка только ради ценного меха. Я понимаю, что жизнь у них непростая и деньги нужны, но это все же не оправдание. Тот медвежонок – дикое животное, обитавшее на своей территории, и никто не имел права в него стрелять. Это было просто отвратительно. Чарли тоже сильно пожалел, что медвежонка убили, но грустно ему было не из-за зверюшки, а потому что он не видел сам процесс. «Почему ты не дал мне его застрелить!» – кричал он. Я снова страшно возмутился, и еще много дней после того мы спорили, хорошо это или плохо – убивать диких животных. Вечером мы заселились в охотничий домик, где было невыносимо жарко и душно, а окна невозможно открыть из-за комаров. Здесь, в тишине, у меня снова появилось время подумать о доме. Накануне у жены был день рождения, и я бы все отдал, чтобы оказаться в тот день рядом с ней. Больше года мечтал об этой поездке. И вот сейчас я в пути – и думаю о доме, мечтаю отвезти детей в школу, искупать их в ванне или погулять вместе в парке. Приходят мысли о самых обычных и простых вещах.
С тех пор как мы уехали из Улан-Батора, я будто бы плыл по течению. Монголия произвела на меня сильнейшее впечатление: я и не ожидал, что увиденное и пережитое так затронет мое сердце. Там я всегда четко знал, где мы находимся и куда едем, но здесь, в Сибири, потерялось всякое ощущение пространства. Сейчас я мог думать только о том, как бы поскорее добраться до Магадана. До сих пор дорога была крайне тяжелой. Грузовики, мотоциклы, грязь, палатки и медведи – это на самом деле очень непросто и в то же время интересно. И когда мы работали единой командой на переправе, когда строили спуск или убирали перегородившее дорогу дерево, появлялось такое чувство, будто совершается что-то важное. В глубине души я очень хотел пройти Дорогу Костей только с Чарли, без помощи Владимира и его грузовиков. Но пришлось смириться с фактом, что это невозможно. Одни мы бы не справились. Мотоцикл не переедет реку глубиной шесть футов, двигатель затопит, и нас унесет течением. На том все и закончится. Конец пути. А у нас была только одна цель: доехать до Нью-Йорка, и эта цель оправдывала средства. За следующие три дня, медленно пробираясь в Магадан, мы пересекли не один десяток рек и даже валили деревья, чтобы заполнить канавы. В первый день, покинув Томтор, мы ехали 16 часов, и более увлекательных 16 часов на мотоцикле у меня еще не было. Дорога становилась все хуже, и нам приходилось пробираться через грязь, гравий, лужи, ямы, реки и болота. На нас свалились все трудности одновременно, но этого все-таки я ожидал. Если бы за плечами не было Казахстана и Монголии, я бы назвал Дорогу Костей непроходимой. Но теперь опыта нам было не занимать, я сам чувствовал огромный прогресс в своем умении справляться с бездорожьем. Грязь по колено уже не пугала. Я ее даже полюбил. И от страха воды тоже избавился, сделав то, чего больше всего боялся: утопил двигатель. Во время одной переправы я уронил мотоцикл на правую сторону, как раз на ту, где находится воздухозаборник. И вместо того чтобы удариться в панику, я спокойно вывинтил свечи, откачал воду из головок поршня и запустил двигатель. Потом поставил свечи обратно и снова завел мотор. Вода вылетела из выхлопных труб, и мотоцикл прекрасно завелся. Я его сам починил, заставил его забегать – и в самый нужный момент.
Но потом все стало совсем плохо, мы дошли до точки, когда продвижение вперед оказалось невозможным по двум причинам. Во-первых, Чарли ушиб спину. Его мотоцикл начал падать, когда он снимал его с центральной подставки. Чарли испугался за свою ногу, которая могла оказаться зажатой между его мотоциклом и мотоциклом Клаудио. Он попытался протолкнуть байк вперед и получил при этом растяжение мышц за лопаткой. Было ужасно больно, и вести мотоцикл Чарли пока не мог. Во-вторых, мы подъехали к очень глубоким рекам, переправиться через которые было невозможно. Я во второй раз утопил мотор, Чарли сделал то же самое, только впервые. До того мы пересекали реки, где вода нам была по пояс, а мотоциклам – выше сидения. Единственный способ переправиться в таком случае – это переносить каждый мотоцикл по отдельности. Чарли держал руль, я толкал сзади, а Клаудио на счет «раз-два-три» проталкивал вперед переднее колесо. Потом мы снимали с мотоцикла все вещи, чтобы их просушить, и проверяли, не наглотался ли двигатель воды. Но наступил момент, когда нас это все вымотало. С тяжелым сердцем приходилось признать, что реки оказались сильнее нас. В июне у них уровень воды еще слишком высок. Мы восемь дней ехали по Дороге Костей и справлялись. Через месяц, быть может, стало бы легче, но не ждать же целый месяц. Мы погрузили мотоциклы на «КамАЗ», а сами пересели в машины техподдержки. Василий накормил Чарли болеутоляющими. И уже через пятнадцать минут я понял, что мы приняли правильное решение, – потом пошли ямы размером с озеро, шириной с дорогу и глубиной выше седла мотоцикла. И все равно, самое трудное ждало впереди: это была река, которую, как нам сказали, не пересечь даже «КамАЗу» с «Уралом».
За следующие два дня мы переправились через десятки рек. На тот момент мы с Чарли уже слились с остальной командой, вместе со всеми копали берега, чтобы помочь машинам спуститься к воде, и удивленно наблюдали, как «Воин» отлично справляется с Дорогой Костей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107