Так продолжалось миля за милей. За Хандыгой камешки стали чуть помельче, а потом вообще исчезли, и весь следующий день мы ехали по плотному грунту. По нему мы могли гнать на 100 км/ч. Это была очень хорошая дорога: наезженная и явно ухоженная, вся грязь на ней притопталась, и пыли не было. Мы гнали вперед, стремясь намотать как можно больше километров, пока дорога хорошая. Вокруг был черно-белый пейзаж: черные горы с белыми снежными шапками, серый грунт под колесами и темные камни вдоль трассы. Мы прошли несколько горных перевалов, через которые вела узкая однополосная тропа, с одной стороны заканчивающаяся пропастью. Нам попался указатель «Магадан – 1430 км». Некоторые участки дороги были размыты реками, мы пересекли множество мелких водоемов и часто ехали вдоль берегов как против течения, так и по нему. И потом мы оказались перед первой по-настоящему большой рекой. Глубина там была метров шесть, а течение очень бурное. Перекинутый мостик скорее напоминал сломанный позвоночник в скелете динозавра. Он был деревянный, с разбитым и покореженным покрытием, а его опоры торчали из реки под какими-то странными углами и совершенно беспорядочно. Чуть дальше середины мост обрушился. Стометровую пропасть соединяла деревянная лестница, так что, если и можно было как-то перебраться, то только пешком. Мы остановились.
Ничего не поделаешь, оставалось ждать или снижения уровня воды, или проезжего грузовика. Я перешел на другой берег, чтобы поискать кого-нибудь в помощь. Городишко на другой стороне был настоящей дырой, вид у него, как после бомбардировки. Оказалось, что это бывший гулаговский концентрационный лагерь. Туда во время правления Сталина сгоняли политзаключенных на строительство Дороги Костей от Магадана до золотых и алмазных копей, которых в этом регионе множество. Я прошелся от одной развалюхи до другой, пытаясь найти хоть кого-нибудь из местных. Тишина стояла зловещая, почти все здания были разрушены. На улицах валялся мусор, металлические обломки и ржавеющие, разбитые машины. Я постучался в дверь лачуги рядом с заправкой. Дверь открыли худой, бледный молодой человек и его беззубый отец, оба подозрительно уставились на меня.
«Привет. Strasvitye, – сказал я. – Хоть кто-то живой, рад встрече».
Они разглядывали меня без всякого выражения на лицах, потом беззубый старик прокричал что-то по-русски.
«Мы на другом берегу застряли, у нас три mototsikl, нам нужен грузовик, чтобы…»
Опять рулада на русском. Я снова пожалел, что плохо учил его на Бульвер-Стрит. Очень жаль.
«Так вот, mototsikl, и нам нужен грузовик, чтобы переправиться через реку. Вы не поможете?»
А в ответ – тишина.
«Мне показалось, здесь продают benzin – надеюсь, он тут еще есть – ну да ладно, приятно было познакомиться. Я из Англии… Э-э-э… Inglesky».
Они слегка оживились. Может, начали что-то понимать?
«Э-э, англичанин? Я англичанин».
Молодой пробубнил что-то по-русски.
«Да, да… – сказал я. – На другом берегу. Три mototsikl, надо переправиться». Снова какие-то русские слова.
«Да-да, здесь рядом… Мы не справимся… Моста нет… нет… Вы не в курсе, benzin тут есть?» Они указали на то, что я принял за бензоколонку. «Хорошо, спасибо». Они кивнули и улыбнулись.
«Вы не знаете, здесь есть грузовик или еще что-нибудь, на чем можно через реку переправиться?» Снова пустой, непонимающий взгляд.
«Ничего здесь нет?» Парень ответил по-русски.
«А может, там есть?» – спросил я, как всегда движимый оптимизмом.
Опять русский.
«Может быть?.. Ну ладно». Я уж было собрался уходить, как молодой человек знаком позвал меня в машину своего беззубого папаши, старенькую «Ладу», давно уже мечтающую стать металлоломом. Он повез меня к мастеру, который чинил проезжие грузовики. Мастер помочь тоже не смог, так я и побрел в наш лагерь ни с чем, обдумывая на ходу планы. Например, соорудить на мосту из каких-нибудь досок рампу через пролом и провести по ней мотоциклы, если вода в реке не спадет до завтра. В лагере Эван развел большой костер, чтобы отпугивать медведей. Еще он лечил последствия первой серьезной встречи с сибирскими комарами – летней чумой восточной России, о которой нас в свое время предупреждали.
«Ты только посмотри», – сказал Эван, спустив штаны и демонстрируя мне голую попу. Я посчитал укусы. Их было пять штук по вертикали, все на одной стороне.
«Вот этот, кажется, славно накушался, да ведь?» – спросил я.
«У-у, жадюга, – ответил Эван. – И это все за раз, за один-единственный присест».
Мы приготовили ужин и съели его под проливным дождем. Потом Клаудио, чью палатку украли, перешел на другой берег и устроился на ночь в одной из заброшенных хижин. Всю ночь мы прислушивались, не подъезжает ли какой-нибудь грузовик, но было тихо. Дождь шел до самого рассвета, и уровень воды на реке стал еще выше. Часов в девять утра мы услышали, как к берегу кто-то приближается. Я пулей вылетел из спальника, натянул одежду и выбрался из палатки. Оказалось, по дороге ехал тот вчерашний парень на русском джипе. Рядом с ним, на пассажирском сиденье, сидела полная пожилая дама, я принял ее за мать молодого человека. Я помахал им, сожалея об отсутствии грузовиков, и посмотрел, как они исчезают вдали. Несколько секунд спустя завопила сирена и все никак не замолкала. Я побежал в ее направлении, забрался на горку и внизу увидел тот же джип – он лежал на боку. Лобовое стекло было выбито и болталось непонятно на чем, из машины раздавались крики. Подбежав к машине, я оторвал стекло совсем: пожилая женщина навалилась сверху на сына, придавив его своим немалым весом. Я вытащил сначала ее, потом его, и они встали рядом с машиной, в грязи, под проливным дождем, явно в шоке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107