ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
После трех-четырех рюмок абсента на улице может завывать буря, а ты будешь воспринимать ее как органную музыку…
Боб Баррайс выпил, не глядя, то, что перед ним поставили, облокотился о стойку и вспомнил Клодетт, страшное зрелище ее перевоплощения. «Даже если мне придется носить ее на руках, как парализованного ребенка, я люблю ее, – подумал он. – В этом есть нечто загадочное, непостижимое… разум кричит мне: сматывайся сейчас же, немедленно, скройся где-нибудь, но какая-то неведомая сила удерживает. Прекрасная, маленькая, бедная, изъеденная наркотиками проститутка и наследник миллионов, лишенный их, автогонщик, плейбой, перебывавший в сотнях постелей и подавивший тысячи вздохов… Бог ты мой, кто лучше подходит друг другу? Свадьба отверженных, моральных уродов, изгоев общества – какой праздник!»
Фиссани опустился на соседний табурет и сделал знак «папе». Поскольку он щелкнул пальцами, то получил большую рюмку перно. У Шабро слова были излишни. Рядом с Фиссани через пять минут появился еще один тип: худой парень маленького роста в берете на круглой голове. Глаза его непрестанно мигали, под ногтями виднелась черная каемка.
– А, Пьеро! – приветствовал коротышка так громко, что Боб не мог не услышать. – Ты, как всегда, вовремя. – Он поднял указательный палец – «папа» налил ему рюмку кальвадоса и придвинул через стойку. Потом он удалился на свой стул в углу: если посетители хотят побеседовать, лучше закрыть уши.
– Как договорились, – хмуро проговорил Фиссани. – Принес?
– Нет.
– Я размозжу твою дурацкую башку об стенку! – прорычал Фиссани. – Мои клиенты в очереди стоят. Почему у тебя ничего нет?
– Потому что у меня появилось кое-что новенькое. – После глотка кальвадоса коротышка с удовольствием икнул и поднял, как учитель, палец: внимание, друг мой. – Четыре ампулы!
– Идиот! Я же не уличный торговец!
– Эти четыре стеклянные капельки унесут на шестнадцать небес. Они действуют в четыре раза сильнее, чем старое средство. Совершенно новый состав, Пьеро. Подносишь, вкалываешь – и через десять минут являются ангелы и поют под арфу грешные песни. Я уже попробовал у Жака Доменье. Ты ведь знаешь Жака. Ему нужно тройную дозу, чтобы вообще прямо смотреть. Раз, нажал, щелкнул языком – и через пять минут он мог бы изнасиловать целый кинофестиваль. Фантастическая штука, Пьеро. Но у меня только четыре ампулы. Вся партия прибудет на следующей неделе, а это на пробу, для хороших друзей, понимаешь. Четыре штуки за две тысячи франков.
– У тебя нарыв в голове! – глухо проворчал Фиссани. – Как я их буду продавать?
– Никак. Вложи деньги в рекламу. Пусть твои клиенты уколются на пробу. На следующей неделе можешь с них требовать сколько угодно. Они тебе каждую ампулу в тысячефранковые бумажки обернут! Я тебе обещаю: такого средства еще никогда не было…
Боб Баррайс напряженно прислушивался, не поворачивая головы и не смотря в сторону. Но он слышал, пока допивал свою рюмку абсента, как мужчина рядом с ним, по имени Пьеро, отсчитал деньги, как они тихо шуршали, пока их пересчитывал коротышка, и как по стойке был передвинут сверточек.
«Четырехкратное действие, – пронеслось у Боба в голове. – Вот спасение! С этими четырьмя ампулами можно скоротать шесть дней. Потом поступят проклятые деньги из Вреденхаузена, милость дяди Теодора опять снизойдет на нас, а я начну работать, потому что денег хватит не больше чем на десять дней. Я стану мужчиной-проституткой, это единственная работа, которую я умею делать, – буду сопровождать пожилых богатых дам, подогревать в постели их потухающее желание. Чем не работа – тореро для неповоротливых телок. Канны наводнены такими. Они сидят на улицах под навесами кафе, провожают взглядами молодых мужчин, но смотрят не на их лица, а пониже, на рельеф обтягивающих штанов, как пауки взглядами затягивают свои жертвы. Их банковские счета так же доступны, как их ляжки… С ними я заработаю покой Клодетт. Дважды две увядшие груди – против волшебного тела Клодетт… На фоне этого обмена меркнет последняя внутренняя гордость. Я продаю счастье – разве это бесчестно?»
Он поставил свою рюмку, когда Пьеро Фиссани соскользнул с табурета, метнул «папе» монету через стойку и покинул бистро. Боб Баррайс тоже расплатился и быстро, но стараясь не привлекать к себе внимания, вышел вслед за худощавым смуглым мужчиной. Коротышка с бегающими глазами сразу подскочил к телефону в углу заведения.
– Они уже в пути, месье! – прокричал он в старую черную трубку. – Минуту назад ушли.
– Браво! – сказал Чокки и кивнул Лундтхайму и Шуману. Вилькес был занят другим – на моторной яхте он плавал по морю с тремя шведками и мучился над проблемой, сможет ли он соответствовать ожиданиям трехкратной потенции. – Приходите забрать вашу тысячу франков, Поль!
Чокки повесил трубку. Лундтхайм пил девятую рюмку коньяку и был уже основательно под градусом.
– У меня полные штаны… – неуверенно проговорил он. – Медикамент находится еще в стадии опытов на животных.
– Боб и есть животное. Хищник. Иначе его нельзя рассматривать.
– Я не знаю, смогу ли справиться с ролью убийцы!
– Кто, кто, ты? – Чокки снова налил ему полную рюмку. – Ты что, вводил ему наркотик, или он сам себя колет?
– Сам.
– Ты оказываешь давление на его поступки?
– Нет.
– Тогда чего ты хнычешь?
– Существует такая моральная категория, как совесть, Чокк.
– Мораль! – Чокки посмотрел на Шумана. Тот держался нейтрально, но чувствовалось, что ему тоже не по себе. – Вечно эти иностранные слова! Пока в десятках мест на планете одновременно приносятся в жертву дурацким политическим идеям тысячи людей, пока существуют войны, миллиарды зарабатывают на оружии (мой старик не отстает), пока первые убийцы в этих войнах награждаются орденами и зовутся героями, пока полководцам ставят памятники и каждый год возлагают к ним цветы, пока это изолгавшееся общество признает убийц в роли государственных деятелей, принимает и поддерживает их, чтобы они могли и дальше убивать, слово «мораль» остается продажной девкой, которую может использовать каждый, кто заплатит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Боб Баррайс выпил, не глядя, то, что перед ним поставили, облокотился о стойку и вспомнил Клодетт, страшное зрелище ее перевоплощения. «Даже если мне придется носить ее на руках, как парализованного ребенка, я люблю ее, – подумал он. – В этом есть нечто загадочное, непостижимое… разум кричит мне: сматывайся сейчас же, немедленно, скройся где-нибудь, но какая-то неведомая сила удерживает. Прекрасная, маленькая, бедная, изъеденная наркотиками проститутка и наследник миллионов, лишенный их, автогонщик, плейбой, перебывавший в сотнях постелей и подавивший тысячи вздохов… Бог ты мой, кто лучше подходит друг другу? Свадьба отверженных, моральных уродов, изгоев общества – какой праздник!»
Фиссани опустился на соседний табурет и сделал знак «папе». Поскольку он щелкнул пальцами, то получил большую рюмку перно. У Шабро слова были излишни. Рядом с Фиссани через пять минут появился еще один тип: худой парень маленького роста в берете на круглой голове. Глаза его непрестанно мигали, под ногтями виднелась черная каемка.
– А, Пьеро! – приветствовал коротышка так громко, что Боб не мог не услышать. – Ты, как всегда, вовремя. – Он поднял указательный палец – «папа» налил ему рюмку кальвадоса и придвинул через стойку. Потом он удалился на свой стул в углу: если посетители хотят побеседовать, лучше закрыть уши.
– Как договорились, – хмуро проговорил Фиссани. – Принес?
– Нет.
– Я размозжу твою дурацкую башку об стенку! – прорычал Фиссани. – Мои клиенты в очереди стоят. Почему у тебя ничего нет?
– Потому что у меня появилось кое-что новенькое. – После глотка кальвадоса коротышка с удовольствием икнул и поднял, как учитель, палец: внимание, друг мой. – Четыре ампулы!
– Идиот! Я же не уличный торговец!
– Эти четыре стеклянные капельки унесут на шестнадцать небес. Они действуют в четыре раза сильнее, чем старое средство. Совершенно новый состав, Пьеро. Подносишь, вкалываешь – и через десять минут являются ангелы и поют под арфу грешные песни. Я уже попробовал у Жака Доменье. Ты ведь знаешь Жака. Ему нужно тройную дозу, чтобы вообще прямо смотреть. Раз, нажал, щелкнул языком – и через пять минут он мог бы изнасиловать целый кинофестиваль. Фантастическая штука, Пьеро. Но у меня только четыре ампулы. Вся партия прибудет на следующей неделе, а это на пробу, для хороших друзей, понимаешь. Четыре штуки за две тысячи франков.
– У тебя нарыв в голове! – глухо проворчал Фиссани. – Как я их буду продавать?
– Никак. Вложи деньги в рекламу. Пусть твои клиенты уколются на пробу. На следующей неделе можешь с них требовать сколько угодно. Они тебе каждую ампулу в тысячефранковые бумажки обернут! Я тебе обещаю: такого средства еще никогда не было…
Боб Баррайс напряженно прислушивался, не поворачивая головы и не смотря в сторону. Но он слышал, пока допивал свою рюмку абсента, как мужчина рядом с ним, по имени Пьеро, отсчитал деньги, как они тихо шуршали, пока их пересчитывал коротышка, и как по стойке был передвинут сверточек.
«Четырехкратное действие, – пронеслось у Боба в голове. – Вот спасение! С этими четырьмя ампулами можно скоротать шесть дней. Потом поступят проклятые деньги из Вреденхаузена, милость дяди Теодора опять снизойдет на нас, а я начну работать, потому что денег хватит не больше чем на десять дней. Я стану мужчиной-проституткой, это единственная работа, которую я умею делать, – буду сопровождать пожилых богатых дам, подогревать в постели их потухающее желание. Чем не работа – тореро для неповоротливых телок. Канны наводнены такими. Они сидят на улицах под навесами кафе, провожают взглядами молодых мужчин, но смотрят не на их лица, а пониже, на рельеф обтягивающих штанов, как пауки взглядами затягивают свои жертвы. Их банковские счета так же доступны, как их ляжки… С ними я заработаю покой Клодетт. Дважды две увядшие груди – против волшебного тела Клодетт… На фоне этого обмена меркнет последняя внутренняя гордость. Я продаю счастье – разве это бесчестно?»
Он поставил свою рюмку, когда Пьеро Фиссани соскользнул с табурета, метнул «папе» монету через стойку и покинул бистро. Боб Баррайс тоже расплатился и быстро, но стараясь не привлекать к себе внимания, вышел вслед за худощавым смуглым мужчиной. Коротышка с бегающими глазами сразу подскочил к телефону в углу заведения.
– Они уже в пути, месье! – прокричал он в старую черную трубку. – Минуту назад ушли.
– Браво! – сказал Чокки и кивнул Лундтхайму и Шуману. Вилькес был занят другим – на моторной яхте он плавал по морю с тремя шведками и мучился над проблемой, сможет ли он соответствовать ожиданиям трехкратной потенции. – Приходите забрать вашу тысячу франков, Поль!
Чокки повесил трубку. Лундтхайм пил девятую рюмку коньяку и был уже основательно под градусом.
– У меня полные штаны… – неуверенно проговорил он. – Медикамент находится еще в стадии опытов на животных.
– Боб и есть животное. Хищник. Иначе его нельзя рассматривать.
– Я не знаю, смогу ли справиться с ролью убийцы!
– Кто, кто, ты? – Чокки снова налил ему полную рюмку. – Ты что, вводил ему наркотик, или он сам себя колет?
– Сам.
– Ты оказываешь давление на его поступки?
– Нет.
– Тогда чего ты хнычешь?
– Существует такая моральная категория, как совесть, Чокк.
– Мораль! – Чокки посмотрел на Шумана. Тот держался нейтрально, но чувствовалось, что ему тоже не по себе. – Вечно эти иностранные слова! Пока в десятках мест на планете одновременно приносятся в жертву дурацким политическим идеям тысячи людей, пока существуют войны, миллиарды зарабатывают на оружии (мой старик не отстает), пока первые убийцы в этих войнах награждаются орденами и зовутся героями, пока полководцам ставят памятники и каждый год возлагают к ним цветы, пока это изолгавшееся общество признает убийц в роли государственных деятелей, принимает и поддерживает их, чтобы они могли и дальше убивать, слово «мораль» остается продажной девкой, которую может использовать каждый, кто заплатит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121