Они манят своей загадочностью, но отвращают своей недоступностью. Я заблуждался, когда мечтал стать астрономом. Увы, мне не постичь непостижимое! Аллах сотворил небосвод и светила, и только ему доступно понимание этого. Камни – они привлекают меня. Только бы запомнить все сказанное устодом о лалах!»
Пока Якуб возился с очагом, ал-Бируни внимательно осматривал каждый камешек и все время что-то записывал, словно обнаружил какое-то замысловатое явление.
«О чем скажешь, глядя на такой крошечный красный камень? – подумал Якуб и захотел было задать вопрос, но не спросил: подумал, что может выдать свое невежество, которое сейчас, через три года пребывания рядом с ученым, казалось ему недопустимым. – Завтра же прочту все, что найду о лалах и разных красных камнях, – подумал Якуб. – То, что я прочел в старинной книге об изумрудах, было чудесно! Как хорошо, что и я владею изумрудом, добытым в сказочном индийском царстве. И как славно, что перстень предохраняет меня от моровой язвы и от чар любви!»
Якуб усмехнулся собственной мысли. В самом деле, он был как бы застрахован от чар любви. Как не поверить, когда это доказано! Устод не верит в таинственную силу драгоценных камней. Сколько опытов он сделал для того, чтобы с полной уверенностью сказать, что разговоры о волшебном действии разных камней – все это глупые выдумки! А напрасно. Хочется верить.
Когда очаг нагрелся, ал-Бируни сам положил красные камни в тигель и велел нагревать их на медленном огне. Сделав все необходимое для опыта, Якуб напомнил Абу-Райхану, что настало время ужинать. Он знал, что без напоминания устод забудет поесть. Во время ужина Якуб снова заговорил о лалах и, когда ученый рассказал ему еще много разных подробностей о способах поисков и добычи этого камня, юноша был просто в восторге.
С нетерпением ждал Якуб той минуты, когда можно будет извлечь из тигля подогретые камни и сравнить их с теми, которые прислал Юсуф. Абу-Райхан взял в руки камешки, еще не совсем остывшие. Он нашел, что их цвет стал гуще и красивей. Якуб тоже заметил разницу к лучшему. Ал-Бируни бережно сложил в мешочек камни, присланные Юсуфом, и попросил Якуба утром доставить их ювелиру.
– Мы славно потрудились, – сказал учитель Якубу, – а теперь ступай домой, тебе ведь рано вставать. Береги драгоценный мешочек Юсуфа.
– Я все сделаю, мой устод, только позволь долить масла в светильник, он может тебе понадобиться. Вчера он горел всю ночь…
– Как хорошо, что ты вспомнил, Якуб! Моя забывчивость иной раз отнимает много времени. Да удалит от тебя аллах заботу, горе и беду.
Вернувшись в свою каморку, Якуб зажег светильник и взял в руки калам. Он с удовольствием погладил лист желтой самаркандской бумаги, подарок отца, и принялся записывать все, что узнал сегодня о красных камнях. Он подробно написал о том, как происходил опыт, как бережно и осторожно они нагревали красные камни в тигле и как потом охлаждали их и сравнивали с другими камнями такого же цвета. Он записал о бадахшанских лалах, добываемых высоко в горах. А когда кончил все свои записи, то надумал написать письмо отцу и рассказать ему об индийских изумрудах. Он давно собирался это сделать, ему было приятно, что в перстне, подаренном ему отцом, есть камень, о котором так хорошо написано в старинной книге.
«С желчью царя Данавы устремлялся Васука, царь змей, рассекая надвое небо. Подобно огромной серебряной ленте, он отражался в раздолье моря, и зажигалось оно огнем отблеска его головы.
И поднялся ему навстречу Гаруда, ударяя крыльями, как бы обнимая небо и землю. Индра-змей сейчас же выпустил желчь к подножию горы – владетельницы Земли, туда, где деревья благоухают каплями сока, а заросли лотосов наполняют воздух своим запахом.
Там, где упала она на землю, где-то там вдали, в стране варваров, на границах пустыни, близ берега моря, – там положила она начало копям изумрудов.
Но Гаруда схватил в свой клюв часть упавшей на землю желчи и, вдруг охваченный слабостью, выпустил ее через свои ноздри обратно на гору.
И образовались изумруды, цвет коих подражает цвету шеи молодого попугая, молодой травке, водяной тине, железу и рисункам пера из хвоста павлина.
Эту копь, расположенную на том самом месте, куда упала желчь короля Данавы, брошенная пожирателем змей, очень трудно отыскать».
И еще Якуб сообщил пять достоинств и семь пороков камня, восемь оттенков и двенадцать цен. Он был счастлив, когда перечел свое письмо, адресованное купцу Мухаммаду ал-Хасияду из Бухары. Но, подняв голову, юноша увидел, что наступило ясное, свежее утро и крошечный фитилек светильника едва мерцает.
«И я просидел всю ночь подобно великому Абу-Райхану. Поспешу же скорее к нему, ведь мысли мои постоянно там, у сундуков со старинными книгами, у длинных, мелко исписанных свитков, над которыми неустанно сидит мой устод».
Когда Якуб вошел в дом Абу-Райхана, он увидел ученого склонившимся над длинным свитком. Но вместо формул юноша заметил стройные ряды стихов. Глаза устода горели, на щеках был румянец, а рядом с ним на суфе догорал тусклый огонек светильника. В лучах солнца он был таким жалким и беспомощным!
– Ты был прав, Якуб! – воскликнул устод. – Светильник горел всю ночь. Но не подумай, что я закончил свои расчеты. Формулы были отложены, и калам мой, не подчиняясь больше моей воле, стал писать стихи. Не розы ли тому виной?
МОГУЩЕСТВУ ХОРЕЗМА УГРОЖАЕТ МАХМУД
На закате, когда голос муэдзина, всегда пронзительный, а иногда и зловещий, призывал рабов аллаха к молитве и когда все правоверные, живущие в Гургандже, обращали свои взоры к Мекке, ал-Бируни, следуя обычаю всех мусульман, опускался на маленький потертый коврик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122