Когда глаза немного привыкли к темноте, Бет увидела, что за каждым из крохотных столиков сидит не менее четырех человек. Большинство людей было намного старше них, много негров. На женщинах нарядные платья, сверкающие ожерелья и сережки. Все мужчины в костюмах и при галстуках… Солдаты толпились у стойки бара с рекламой «Будвайзера», «Сиграма», «Дювара». На бармене белая рубашка с черным галстуком-бабочкой. Он что-то наливал в высокий стакан, разговаривая и смеясь с одним из клиентов, затем положил в напиток оливку. К ним подплыла официантка, также не первой молодости, с неестественно рыжими волосами, ярко-красными губами, очень сильно накрашенная. Тесные шорты едва прикрывали ягодицы, блузка с огромным вырезом делала ее груди похожими на дыни.
– Эй, малыш, что-то давно мы тебя здесь не видели, – сказала она, наклоняясь и целуя Пола в ухо.
Бет едва поверила своим глазам, когда он схватил рыжую в охапку и, притянув к себе, начал что-то шептать ей в ухо. Она фыркнула и облизала губы. Еще несколько минут назад ей казалось, что они с Полом здесь совсем чужие, как заблудившиеся в лесу детишки, но было похоже, что Пол и эта довольно дешевого вида девица – лучшие друзья. Неудивительно, что Пол не очень ладит с отцом, подумала Бет. Его отец, наверное, и не знает, что Пол посещает подобные заведения. А если б узнал, его хватил бы удар. Она почувствовала что-то вроде ревности, когда Пол заказал ей кока-колу, а себе «Дювар» и воду.
Потом вдруг стало совсем тихо, когда очень красивая негритянка поднялась и запела под аккомпанемент небольшого ансамбля. У нее была довольно светлая кожа золотистого цвета, в волосах, уложенных в высокую прическу, приколота белая гардения. Она была потрясающа. Бет еще не слышала ничего подобного. Ее высокий, как у ребенка, голос и все, что она исполняла, казалось таким печальным, что сердце сжималось от боли. И слова песен были о потерянной любви, о тоске по любимому. Как будто она пела историю жизни Бет. Рядом с ней был только Пол, а он не был ее любимым. Пока не был.
Бет слушала со слезами на глазах, но ей стало легче от того, что не она одна испытывала такие чувства. Когда негритянка кончила петь, ей так сильно хлопали и кричали, что Бет поняла: очень многие чувствуют то же самое. Песни задели душевные струны всех здесь сидящих.
Когда Пол вышел в туалет, к ней подошли несколько человек, стоявших прежде у стойки бара, и стали с ней заигрывать. Бет с некоторой надеждой думала, что ему это не понравится, но он не обратил на это особого внимания, бросил на стол несколько купюр и вышел в компании других молодых людей.
Они все забились в большой новый «олдсмобиль» и куда-то поехали. Пол сел где-то впереди, а Бет оказалась на заднем сиденье с четырьмя, а может быть, и с пятью парнями и девушками. Они буквально сидели друг на друге и при этом передавали друг другу небольшую самокрутку, сильно затягивались и подолгу задерживали дым в легких. Даже запах табака показался Бет каким-то странным, ни на что не похожим. Он был одновременно и тошнотворно-сладким, и терпким.
Совершенно непонятно, почему Бет почувствовала неожиданную симпатию к девушке, буквально сидящей у нее на коленях. Она начала хвастаться, рассказывая о том, какая у нее богатая семья, о своих сестрах, об острове и обо всем остальном. Но все же она чувствовала себя как-то странно. Все приобрело более четкие очертания – свет фонарей на улицах, свет фар проезжающих машин, – все, что говорили кругом, казалось чрезвычайно забавным, так что она все время хохотала и не могла остановиться. Затем кто-то еще начал хохотать.
Они просто мотались по городу, время от времени заскакивая в разные ночные клубы. Где-то в одном из них Бет добрела до дамского туалета. Там сидела негритянка в форме служительницы и решала кроссворд. На столике лежали свернутые полотенца, кубики мыла, расчески, маленькие флакончики с духами. Там же стояла тарелка, на которой лежала мелочь.
Бет посмотрела на себя в зеркало. Глаза красные, волосы торчат во все стороны. Боже, ну и видок! Кошмар. Хуже не бывает. Глядя на свое отражение, она опять захихикала и стала смачивать руки холодной водой.
– Тебе бы в твоем возрасте еще рано баловаться этой дрянью, – сказала женщина, протягивая ей полотенце. – А то у тебя будет много неприятностей.
– Мне восемнадцать с половиной, – сказала она заплетающимся языком, – значит, все в порядке.
Она полезла в сумочку и высыпала на столик ее содержимое: губная помада, пачка бумажных носовых платков, желудочные таблетки.
– Можешь говорить что угодно, – презрительно фыркнула женщина. – Но ты здорово под кайфом.
– Ничего подобного, – сказала Бет, опираясь на столик и запихивая все обратно в сумочку. – Но спасибо за полотенце.
Она опять начала шарить в сумочке, чтобы найти кошелек и дать чаевые. Нашла какую-то мелочь, но кошелька не было. Странно. Наверное, она уронила его в машине.
– Что-то не могу найти свой кошелек, – сказала она. – Пойду попрошу деньги у моего парня. Знаете, он из одной из самых уважаемых семей в Лос-Анджелесе. У него такой большой дом, что есть даже озеро на участке. Он очень хороший парень, и скоро у него будет своя студия.
– Давай-ка я лучше позвоню твоей маме, чтобы она приехала и отвезла тебя домой, детка, – предложила женщина. – Сколько тебе? Лет шестнадцать? Пятнадцать? Кто-то здорово морочит тебе голову.
– Моя мама умерла, – сказала Бет, опускаясь на одну из табуреточек напротив зеркала. – Как она могла так поступить? Как посмела она бросить меня одну в этом мире?
Она почувствовала, что плачет, и женщина смотрела на нее с тревогой и сочувствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173