– Ты очень выросла, – сказала мать, не в состоянии оторвать от Рэли глаз. – И поэтому я чувствую себя такой старой.
Рэли взглянула на мать и привлекла ее к себе. Дотронулась до ее руки, до плеча. Ласково провела рукой по щеке.
– Я люблю тебя, – повторила она. – Я так сильно скучала по тебе, мама.
– Я приготовлю чай, – произнесла Бет со слабой улыбкой. – Маленькие сандвичи, ячменные лепешки. Тут неподалеку, на Лэрчмонт, есть английский магазин. Или, может быть, нам выпить? Отпраздновать шампанским. – Она переплела свои пальцы с пальцами Рэли. – Я люблю тебя, мое дитя, я так скучала по тебе.
– Ничего не нужно, – сказала Рэли, – все, чего мне хочется, это быть рядом с тобой.
– Это все Пол, ты понимаешь, – сказала мать, – это он все проделал, из-за денег, конечно.
Значит, она знала, осознала Рэли, по ее спине пробежала дрожь.
– Я была такой неискушенной, – бормотала Бет со слезами на глазах, гладя руку Рэли. – Он был первым мужчиной в моей жизни, единственным мужчиной. Он буквально ошеломил меня. Прежде чем я успела опомниться, мы стали мужем и женой. Теперь так с девушками уже не бывает. Все эти неразборчивые связи, эта свободная любовь. Эти пилюли. Вот почему они думают, что могут все себе позволить без последствий. – Она замолчала и покачала головой, глядя на Рэли. – Моя малышка, – сказала она, – ты и в самом деле здесь.
– Да, мама, – сказала Рэли, и слезы катились по ее щекам.
– Я даже не знала, что существуют контрацептивы, – продолжала Бет, – я думала, что дети появляются на свет из пупка. В самом деле так думала. И наступила наша брачная ночь. Тогда-то я сразу забеременела тобой. Рэли подумала о дате на брачном свидетельстве, хранящемся в зале записей в Пасо-Роблес, сопоставила с датой на своем собственном свидетельстве о рождении. М-да, сказала она сама себе и улыбнулась матери.
– Пол знал, как сильно мой отец хотел иметь внука, – продолжала она, – его, с пятью дочерями, можно понять. Сохранить семейное имя. «Мы сообщим ему, что это мальчик, – сказал Пол, когда ты родилась. – Он никогда не увидит разницу. Он живет там, мы живем здесь. В конце концов, у тебя не такие уж тесные отношения с ним. Мы назовем ребенка в его честь, и он будет присылать нам деньги». – Это было безнравственно, но я пошла на это. Мне было так стыдно, что я больше никогда не видела моего отца до конца его жизни. Я просто не могла предстать перед ним лицом к лицу с ребенком, который был его внуком только по имени. Я даже не была в состоянии говорить с ним по телефону. А Пол, да, он даже не разрешал мне разговаривать или переписываться с моими сестрами. «Ты сболтнешь что-нибудь, – говорил он, – я тебя знаю». Но я-то, моя дорогая, как я могла проделать такое с тобой? С собой? – Смахнув слезы, она испытующе взглянула на Рэли. – Я ничего не смогла бы сама сделать для тебя. Твое выдвижение, твой дебют…
– Не надо, мама, – умоляла Рэли, в то время как голос Бет Кэрол пресекся, плечи затряслись.
– Я думаю, мне нужно немного выпить, – сказала ее мать с неуверенной улыбкой. – В конце концов, мое единственное дитя не каждый день возвращается из небытия.
– Я не помню, что произошло, – так Рэли решила сказать своей матери, когда за окном маленькой уютной комнаты стали сгущаться сумерки. – Я очнулась, когда лежала в изоляторе в деревушке на побережье Мексики. Там жили Фиски, Элеонор и Чарльз Фиски, философы. Какие-то рыбаки отнесли меня туда, потому что там был доктор.
– Пара, которая недавно умерла, – прошептала ее мать, – я читала об этом в газетах. Какая трогательная любовная история…
– Они приняли меня, – говорила Рэли. – Я была настолько испорченным баловнем-кинозвездой, что, возможно, у них иногда появлялось желание выбросить меня обратно в море. Они думали, что у меня амнезия. Но я не знала, что мне делать, и поддерживала в них это убеждение. Несколько лет они опекали меня, а потом послали в университет в Штаты. В Чикаго, где преподавала Элеонор.
– Это был худший период моей жизни, – угрюмо сказала ее мать, наливая себе немного водки в стакан со льдом. – Я была парализована горем. Я была едва в состоянии вылезти из постели. Я просто сидела часами и расчесывала твою маленькую собачку. Фриски. Такая милая, маленькая собачка. Она дожила до очень преклонного возраста. Но я хотела умереть. Я вполне могла умереть.
– Я не знала, как мне связаться с тобой, – с несчастным видом, покраснев, сказала Рэли.
– Твой отец, что ж, он, как всегда, был мне большой помощник, – с горечью сказала ее мать сдавленным голосом. – Кружился рядом, давал какие-то советы. Он никогда не были искренним, – продолжала она, лаская руку Рэли, – с самого начала. А ты знаешь, что он сказал мне, когда спустя год после твоего исчезновения он попросил у меня развод? Он сказал, что из-за меня терпит неудачи, что я не оказала ему поддержки в его горе. Что я думаю только о себе. Еще сказал, что изменился во всем и влюбился в кого-то. – Она села и покачала головой. – И ты знаешь в кого? В Диану Кендалл, – произнесла она с насмешкой. – Ты помнишь, мать Пола была секретарем у мистера Кендалла. Он вырос гам, в поместье, с ее братом и с нею.
Рэли сплела свои пальцы с пальцами матери.
– Ты бы видела ее, – презрительно сказала Бет. – Неприятная, как грязь. Кожа да кости. Скажу тебе, Рэли, не имеет значения, что эта девушка надевает на себя, как причесывает свои волосы. Это вообще не имеет никакого значения. Но я никогда не поверю, что он влюблен в нее, что был влюблен все эти годы. Нет, все дело в ее положении в обществе. Это его способ подняться вровень с ними. Потому что его мать была секретарем, прислугой. Он ненавидел это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173