И я мог бы забросить вас четверых домой.
Лицо Алекса вспыхнуло от признательности.
– Да нет… Я хотел спросить, а можно нам отправиться на следующий мыс и все такое?
– Разумеется, – улыбнулся Чарльз. – Только с позволения Эми. Ведь это ее остров.
Алекс тоже улыбнулся, как будто разрешение Эми было давно решенным делом. Но потом он задумчиво произнес:
– Мне кажется, Эми немножко гениальна. Как папа. Всех гениев так трудно понять.
– Тебе не понравилась скульптура, старина?
– Ну нет, понравилась. Только она меня… напугала.
– Напугала?
– Даже не напугала. Но мне стало так неуютно. То есть… я ведь тоже тесно связан с ребятами. И с мамой и папой. И конечно, с вами тремя. Но мы же не одно целое, не спираль. Как скульптура.
Чарльз положил руку ему на плечо.
– Знаешь что, Алекс. Взрослые вообще склонны скручивать свои чувства в спираль. Но лучше так не делать.
Алекс энергично закивал в ответ.
– Вот почему так легко с тобой и тетей Мэг. – И он убежал.
Держа уснувшую Эми на одной руке, другой Чарльз обвил плечи Мэг.
– Немного же он знает, – сдержанно прокомментировал он.
Но Мэг покачала головой.
– Это лучший из комплиментов, дорогой мой. И это правда. Ох, возможно, и у нас были свои завихрения, но теперь их нет. Больше нет. И Алекс это видит.
Остановившись, она повернулась под его рукой, чтобы поцеловать его. Он привлек ее к себе, продлевая это сладостное уединение, потом перевел дыхание и потянулся.
– Не могу поверить во все это, – произнес он, оглядываясь кругом и затем всматриваясь в спящее личико ребенка. – Мэг, неужели это правда? У меня не было ничего. А теперь есть… все. – Он крепче прижал ее к себе. – Ты настоящая. Они настоящие. Настоящая семья. Боже мой!..
Она положила голову ему на плечо и крепче обвила рукой его за талию.
– Чарльз… Ты такой благородный и щедрый. Ты даже сам не знаешь об этом – ты думаешь, что ты берешь, а на самом деле ты все время даешь. – Она запрокинула голову и, улыбаясь, произнесла: – Дорогой мой, твоя семья скоро увеличится. Я почти уверена, что у нас будет еще один ребенок.
Она сказала «у нас», не задумываясь, настолько было очевидно, что Эми – ребенок Чарльза. Он отнесся к этому известию так, как она и ожидала. Он буквально затрясся от радости. Она положила палец ему на губы.
– Давай пока не будем никому ничего говорить, – прошептала она прежде, чем он успел закричать. – Тогда все будет даже еще более волнующим.
Он посмотрел на нее с такой любовью, что она отвела взгляд.
Ей вспомнилось, как Чарльз Ковак встретил ее в Королевском отеле у Паддингтона тринадцать лет назад. Она преклонялась перед его талантом и известностью, его деловыми качествами и благоговела перед ним как руководителем. Но сейчас…
Она шепнула:
– Чарльз, пожалуйста, не смотри на меня так. Я просто запутавшаяся девчонка, которой ты помогал столько лет. И только потому, что у меня будет ребенок, я не стану какой-то особенной.
Неожиданно он улыбнулся, и его засиявшее лицо вновь помолодело.
– Все это я знаю. Ты, должно быть, сошла с ума, когда связывалась с таким старым брюзгой, как я. Но ты это сделала! – Он положил Эми поудобнее. – Мэг, лучше всего уложить ее спать прямо сейчас. Кэти и Себ тоже устали. Нам всем сегодня следует лечь пораньше.
Это было предложение, которое в иное время могло испугать ее.
Теперь она только улыбнулась, и они поспешили догнать остальных.
Алекс прекрасно чувствовал себя в новой школе. Миранде порой казалось чудом, что дети не замечают, по какой непрочной психологической проволоке шагает Питер. И то, что этого не случилось, было ее заслугой. Иногда она думала, сколько еще она сможет выдержать. Она была замужем за импотентом – и гением, для которого искусство было необходимо, как сама жизнь, и который мог быть удивительным другом и отцом в одно мгновение и неврастеничным отшельником – в другое.
Она читала литературу о депрессиях и предлагала ему посоветоваться с врачом. Он неизменно отметал эти предложения.
– Как только я завершу эту серию портретов, я буду в таком же порядке, как девятипенсовик, – упрямо, словно мальчишка, твердил он.
Он отказался выставить серию из восьми портретов, сделанных им в Килбурне.
– Подожди, пока я все не закончу, – неизменно отвечал он.
Однажды днем, в конце октября, Миранда прокралась в мансарду, когда Питер спал, и взглянула на натянутый на подрамнике холст. Фон был набросан вчерне – темный, как и всегда, о ей показалось, что это деревянная стена или, быть может, перекрытия крыши. Лицо не выступало из темноты, а казалось лишь силуэтной линией.
Спустя неделю, в пятницу, двое младших детей собирали на берегу дрова для праздничного ночного костра. Алекс не приехал домой из школы. Миранда чистила над раковиной картошку для ужина, когда Питер, тяжело ступая, спустился сверху и подошел к обогревателю.
Миранда по привычке предупредительно произнесла:
– Чашку чая. Садись, я тебе налью. Ты выглядишь усталым.
Он грузно опустился за стол, вытянув перед собой руки. Потом произнес:
– Я закончил.
– Закончил? Портреты, да? – Она, застыв, глядела на него, боясь того, что может теперь случиться. Потом поставила перед ним заварной чайник, чашку и молочник.
Он кивнул.
– Да. Портреты. – Он налил чаю и отпил. – А ты не хочешь?
– Я… нет, что ты. – У нее не было сил распивать сейчас чаи. – Она села напротив него, забыв про картошку. – Ну и… отлично. Поздравляю.
– Спасибо. – Он выпил одну чашку чая и налил еще. Она попыталась поддразнить его:
– Можно подумать, что у тебя страшная жажда!
– Да. Я чувствую себя… испепеленным. Она облизала сухие губы, глядя на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165