– У него все прекрасно, – уверенно заявила Кэти. – Он работал до умопомрачения в выходные, мы едва его видели!
Миранда содрогнулась от мысли, что трое детишек были предоставлены самим себе. Себастьян подхватил:
– Он сначала был так болен, мамочка. Тетя Мэг даже боялась, что он умрет.
– Она так и сказала?
– Нет. Но так и было.
– Бедная Мэг. – Миранда перевела взгляд на Кэти. – Я не принимаю участия в «Сне» и свободна весь остаток сезона.
– И ты останешься с папой? – спросил Алекс.
– И с вами.
Алекс вспомнил, что он должен держаться независимо. Он серьезно сообщил:
– Я обещал тете Мэг, что присмотрю тут за всем. Но это, знаешь ли, нелегко.
Миранда улыбнулась:
– Ах вот как?
С чашкой душистого, крепко заваренного чая она поднялась в мансарду и села рядом с Питером. Он работал над очередным портретом Мэг. Миранда попыталась приревновать, но ревности не было. Она смотрела, как он моет кисти, задумавшись над чисто физиологическим вопросом: спал ли он с Мэг в последние десять дней?
Он сел на пол у ее ног и ткнул вилкой в кусок маринованной рыбы.
– Вкусно, – сказал он, жуя. Она улыбнулась.
– Я даже не сразу поняла, что ты так исхудал.
– Я жил в доме Мэг в Лондоне. Даже не помню, сколько я там пробыл. Как-то не задумывался о еде.
– И ты все это время работал?
– М-м…
– А что ты сделал со своими работами?
– Они все еще там. Когда я поговорил с тобой… я запер дом… оставил ключи в офисе Ковака. Наверное, мне нужно послать туда кого-нибудь, забрать их.
– Да. – Она налила еще чаю, протянула ему чашку. – А что это за картины?
Он повернул голову к мольберту.
– Портреты Мэг.
– Все? И сколько их?
– Не знаю. Семь. Может быть, восемь. Представив восемь портретов Мэг, развешанных в пустом доме в Килбурне, Миранда почувствовала ощущение странной нереальности. Она представила, что чувствовал все это время Питер.
Она глядела в окно на знакомый вид. После Мередита Кихол казался тихой пристанью; но она покинула эту пристань и попыталась стать независимой.
– Я спущусь вниз, чтобы уложить детей, – сказала она. – Ты не хочешь пойти со мной, сказать им спокойной ночи?
– Ладно.
Но она знала, что он не пойдет.
Вечером, расчесав волосы и убрав макияж, она улеглась на свою половину двуспальной кровати. Простыни были свежими. Питер, должно быть, сменил белье. Зачем?
В полночь он открыл двери и нерешительно застыл в них.
– Я увидел свет. – Казалось, ему нужен был предлог, чтобы объяснить свое появление.
Миранда отложила книгу.
– Я как раз собиралась пойти посмотреть, чем ты занят. Тебе нельзя так много работать, Питер.
Он вошел в комнату, словно лунатик.
– Нет, – вымолвил он, глядя на нее, как загипнотизированный.
Она предложила:
– Если хочешь, там в термосе на столе есть кофе…
– Нет, – опять уронил он, приближаясь к изножию кровати.
– Ну, тогда… ложись же Бога ради. Уже почти половина первого, а мне нужно в семь утра будить детей!
Он принялся расстегивать рубашку, неотрывно глядя на нее. Он бормотал:
– Я не думал… никогда больше… я не думал…
И она внезапно поняла, что он разговаривает с Мэг.
Какое-то мгновение она напряженно лежала, собираясь взорваться, послать его к черту из-за яростного осознания, что эта вспышка страсти предназначена не ей, а ее сестре. Но потом зародившаяся было жестокость уступила место невыразимой жалости.
Она протянула к нему руки.
– Питер, – тихо позвала она.
Он упал к ней в объятия, как обычно это делал Себастьян, и так ухватился за нее, словно тонул.
– Мэг… я что, действительно схожу с ума? Ах, дорогая моя девочка. Прости меня… прости… Я не должен был говорить тебе…
Она наклонила голову, чтобы поцеловать его.
– Все в порядке, мой любимый. Все в порядке, – прошептала она.
Но он пробормотал ослабевшим голосом:
– Ах, Мэг. Я не могу. Я даже этого не могу… Не могу, Мэг. Не могу.
Она гладила его лицо, шептала успокоительные слова, целуя его и пытаясь дотянуться до платка, чтобы стереть ему слезы. Очень нескоро он задремал, и тогда она выключила свет и положила голову на подушку рядом с ним. Она получила ответ на свой вопрос.
Она с болью улыбнулась наступившей темноте. Теперь ей нужно было научиться любить его как-то по-другому. И возможно, проведенные ею вместе с Бретом несколько часов в доме Глэдис Пак могли бы помочь.
Она поцеловала еще раз своего мужа и заснула.
Мэг просто не знала, что делать. Она чувствовала, что ей следует уважить явное желание Чарльза побыть одному, и пыталась довольствоваться хотя бы тем, что он сейчас в ее доме. Это уже кое-что значило. Конечно же, если бы он захотел прервать их отношения, он бы отправился в гостиницу.
Она попыталась расспрашивать Магду, не желая при этом раскрывать карты.
– Но как же он может обходиться безо всякой помощи по хозяйству? Он же такой беспомощный… – Это утверждение было глубоко несправедливым. В Лондоне он был совершенно равнодушен в их квартире, но на Артемии и в Киле он занимался вовсе не одним собой.
Но Магда как раз считала, что мужчины неспособны открыть даже консервную банку.
– Я предложила, что буду приходить каждый день. – И она так пожала плечами, что они коснулись мочек ушей. – Но он категорически отказался. Вот почему так хорошо устроилось, что надо приходить к вам. – Она улыбнулась; это вошло у нее в привычку. – А когда я увидела, что вы спокойно отнеслись к его… к его… – Она изменила вопрос. – Когда он работает над книгой, он всегда такой?
– Должно быть. – Мэг позволила себе немного расслабиться: – Ведь вы же знаете его лучше, чем я, Магда.
– Ах нет. Совсем не так. – Но она вновь была польщена, и, когда отправилась заниматься домашними делами, было слышно, что она напевает одну из своих странных венгерских песен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165