Но разве он не душка? У него головка такой красивой формы, как, по-твоему?Хелен улыбнулась.– Он очарователен. Мои где-то в течение первого месяца выглядели, как маленькие обезьянки. Но я подразумевала не беременность. Я имела в виду… Ты сама знаешь, что я имела в виду Энни.Линн не горела желанием делиться своими сомнениями и беспокойствами относительно Энни. Особенно ей не хотелось признаться в них Хелен. Поэтому она легко произнесла:– Энни уже все это преодолела.– Да, до следующего раза.Хелен всегда улавливала главное, все сигналы и тревоги, – конечно же потому, что ей никогда не нравился, да и до сих пор не нравится Роберт. Но Хелен была слишком хорошо воспитана, чтобы произнести это вслух.В голосе Линн прозвучало раздражение. Она сама его уловила, и даже угадала его причину: «Я сказала, что все изменилось, но я и раньше достаточно часто говорила это: я не хочу, чтоб мне сегодня об этом напоминали».– С Энни все в порядке, Хелен. Она в восторге от Бобби, разве не видно?Молчание Хелен сказало ей, что та ей не верит.– Ты можешь спросить Брюса, если не доверяешь мне, – угрюмо добавила Линн. – Он хорошо знает Энни.– Я хочу доверять тебе, – сказала Хелен, ее губы сложились в складку, которая всегда придавала ее милому личику проницательное выражение. – Я, правда, хочу. Но я знаю, что, даже если дела плохи, ты этого никогда не признаешь.«Прощупывают, прощупывают», – подумала Линн возмущенно.– Ты всегда такая скрытная. Должен же кто-нибудь побеспокоиться о тебе.Нетерпение Линн возросло:– Посмотри на меня. Что ты видишь? Пройдись по дому – что ты видишь?– Я вижу, что ты выглядишь, как всегда, и что в доме у вас все самое лучшее.Снизу до них донеслись звуки фортепьяно.– Это играет Роберт, а девочки поют. Они сочинили забавную песенку, чтобы встретить меня ею из больницы. Разве это тебе ни о чем не говорит?– Это говорит мне… что мы все тебя любим. – И Хелен, принимая поражение, изменила тему. – Знаешь что? Я умираю с голоду. Пойду вниз, взгляну, что можно съесть.– Я могу войти или я тебя утомлю? – Джин была нерешительна, как всегда. По крайней мере, всегда, когда она находилась в доме у Роберта.– Конечно, заходи. Я ничуть не устала, и это просто смешно лежать в постели, но врач сказал: категорически два дня полного отдыха.После того, как Джин полюбовалась на младенца во второй раз, она села в кресло-качалку подле кровати. Какое-то время она ничего не говорила, улыбаясь Линн улыбкой, которую Роберт называл «кроткой». Линн же, напротив, всегда видела, и увидела сейчас, не кротость, а подавленную печаль.Джин положила на колени свои сморщенные руки.– Очень мило, что я смогла побыть с тобой вдвоем, Линн, – сказала она. – Вероятно, это в последний раз. Я переезжаю в Ванкувер.– Так далеко? Но почему?– Я собираюсь жить с братом. Мы оба уже довольно старые, и все, что мы имеем, – это друг друга.– У вас есть мы. Вы могли бы переехать сюда, поближе к нам.– Нет, моя дорогая. Давай будем честными. Роберту не нравится наше соседство.Такое заявление требовало честного ответа. Или более или менее честного ответа.– Роберт иногда всех раздражает, тетя Джин, когда ему шлея под хвост попадет. Но ты должна знать, что его лай страшнее, чем его укусы.– Я знаю. Он был прелестным маленьким мальчиком, и таким умненьким. Мы раньше играли вместе в разные игры – в шашки, в домино. Ему нравилось побеждать меня, но, когда он проигрывал, он выходил из себя, и это выглядело ужасно. Нам было весело друг с другом… но времена меняются. Жаль, не правда ли? После того, как умерла моя сестра, и он уехал… Тебе бы понравилась Френсис, – коротко сказала Джейн. – Она была мягким человеком. А ей понравилась бы ты в качестве дочери. Ты всегда напоминала мне о ней. Ты такая же мягкая и милая, как она. Чрезвычайно тронутая, Линн просто сказала:– Спасибо.– Мне жаль, что мы с тобой виделись не так часто, Линн. Но я рада видеть, как хорошо у тебя все складывается. Ведь все хорошо?– Ну, да, – удивляясь, ответила Линн.– А Роберт все еще хороший муж тебе. Утверждение это было или вопрос?– Ну, да, – снова сказала Линн. Джин кивнула.– Я буду думать, что ты – здесь, в этом милом доме, и мне будет приятно. Я вставила фото Эмили и Энни в украшенную цветами рамку. Мне нравится, когда повсюду цветы. Но, думаю, что ты это уже за мной заметила. Надеюсь, ты когда-нибудь пришлешь мне прелестную фотографию Бобби.Как только у него вырастет побольше волос. Я обещаю.– И вы по-прежнему будете звонить мне каждую неделю – даже в Ванкувер?– Конечно, будем. Ты же знаешь.– Мне нравится твоя сестра, – продолжала Джин, – и твои друзья Джози и Брюс. В них есть что-то особенное, хотя я пока не поняла что.Линн улыбнулась:– Мне кажется, тебе нравится все.– Нет, не все. Но я действительно по возможности пытаюсь найти хорошее в людях. Френсис была такой же. Ну хорошо, скажи мне, ребенку нужен будет шерстяной платок для коляски? – Разговор перешел в другое русло, в более безопасную область человеческих взаимоотношений.Но тот уют, который Джин принесла с собой в комнату, был неожиданно потревожен.«Я бы хотела, чтобы люди не были такими… такими загадочными», – сказала себе Линн.Теперь пришла Эмили и присела на краешек постели:– Мам, ты по-особому красива, когда ты счастлива, – сказала она.В ее глазах всегда отражались все ее переживания. Сегодня волосы ее были собраны на макушке, в ушах золотые сережки в форме сердечек, которые подарил ей Роберт на последний день рождения. Взглянув на нее, Линн почувствовала радость.Я счастлива, когда счастливы все. – Ребенок сопел во сне. – Поверни его головку на другую сторону для разнообразия, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121