Верхушка башни была выложена кружочками бананов, а все сооружение полито шерри мараскино.– Погляди! Ты только погляди на это! – гремел Роберт. – Неудивительно, что она никак не может похудеть! Ты свинья, Энни. Ты еще хуже, чем свинья, потому что тебе пристало иметь хоть какие-то мозги! Ты отвратительна, если хочешь знать!Энни рыдала:– Ты… Ты не имеешь права так говорить. Я никого не убила. Если я хочу быть толстой, я буду толстой, и это касается только меня.– Ну, Энни, – успокаивала Линн, гладя девочку по голове. – Ты ведь плотно поужинала. Ты уже должна была быть в постели.– Хватит тут телячьи нежности разводить! – вмешался Роберт. – В этом причина всех бед. Никакой дисциплины. Никакой силы воли. Что хотят, то и делают.Он схватил чашку. Энни вцепилась в нее со своей стороны, и ее содержимое вывалилось через край на стол.– Не трогай! – завопила Энни. – Я это хочу! Нет, это ужасно, – простонала Линн, я не вынесу! Роберт, ради Бога, позволь ей только попробовать, ну хоть одну ложечку! А потом она разрешит тебе это выбросить. Я уверена, что разрешит.– «Разрешит» мне? Что ты хочешь этим сказать? В этом доме никто не вправе мне что-либо «разрешать». Я отец! И точка! – кричал он, окончательно завладев чашкой. – А это отправится куда ему следует – в мусорное ведро!Крышка со стуком захлопнулась, и Энни закатилась в истерике:– Это низко, подло! Ты худший в мире отец! Противный!Может, я и противный, но ты бестолочь. Ты бы лучше взяла себя в руки. Линн запротестовала:Роберт, это жестоко! Это правда, что Энни нужно следить за своим весом, но она не бестолочь! Она чудесная девочка и…– Линн, хватит с ней нянчиться! Меня тошнит от этого.– Не смей кричать на мамочку! Оставь ее в покое!Они стояли друг против друга – высокий, подтянутый мужчина и маленькая толстая девочка, чей живот выдавался из-под ночной сорочки. Ее невзрачное, бледное личико от ярости пошло красными пятнами. Линн пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не потерять контроль над собой.Пойдем наверх, я тебя уложу, – повторяла она спокойно. – Не принимай близко к сердцу.Успокоив и уложив Энни, она вернулась в свою спальню, где читал Роберт.– Ну что ж, – произнесла она, – чудесное прощание в последнюю ночь. Будет приятно вспомнить.Куча рождественских открыток, которые нужно было надписать, лежала на столе рядом с его креслом. Он вытащил из нее фотографию семьи Фергюсонов, снявшихся на фоне венка из остролиста, стоявшего в гостиной на каминной полке. На ней все улыбались, даже Джульетта, со свисающим набок языком, выглядела счастливой. Роберт бросил снимок обратно в кучу и произнес с издевкой:– Образцовая американская семья. Вот они все. Просто безупречные.Выходящие из себя из-за тарелки с мороженым, – парировала Линн.– Ты прекрасно знаешь, что все гораздо серьезнее. В корне всего лежит ее непослушание, ее вызывающее поведение.– Ты назвал ее бестолочью. Это непростительно. Но это правда. Я занимаюсь с ней – ты ведь сама знаешь, сколько времени я провожу, пытаясь вытащить ее из плена диких привычек, я из кожи вон лезу, а она все еще приходит домой с тройками в дневнике! Я не знаю, что еще сказать.Роберт встал, подошел к туалетному столику и принялся раскладывать ровными рядами свои расчески и щетки. Затем, отойдя к окну, аккуратно задернул занавеску, прикрыв подоконник.Ребенок заворочался внутри Линн, и она вынуждена была сесть.– Я этого не вынесу.– Ну, а чего ты хочешь от меня? Чтобы я увиливал от действительности, притворялся, что не вижу того, что я вижу? Может, если бы ты тут держала все в большем порядке…– Порядке? А что ты называешь беспорядком? Будь любезен привести мне хоть какой-нибудь пример беспорядка, кроме сегодняшнего мороженого.– Ну хотя бы тот случай на прошлой неделе, когда она пошла в школу с десятицентовыми кольцами на каждом пальце. Она выглядела просто смешно, и я ей об этом сказал, но ты позволила ей уйти в таком виде.– Ради Бога, Роберт, это такой стиль в ее классе. Ну и что, что это выглядит смешно? Итак, я разрешила ей сделать это, что теперь свидетельствует о том, что я не состоялась как мать.– Не говори за меня. Я не сказал, что ты не состоялась как мать.«Но ты так думаешь. Я знаю. С тех пор, как по моей вине утонула Кэролайн».– Ты подразумевал это, – сказала она.– Что мы тут словами играем? Чем мы вообще занимаемся? – Вне себя он стукнул кулаком по ладони.Ей не следовало спорить с ним. «Только не отвечай, – сказала она себе. – Он возбужден, завтра ему рано вставать, ему требуется отдых. Энни скоро забудет об этом. Я тоже забуду, и все пройдет, если только я буду сохранять спокойствие».Однако быстрый ответ уже сорвался с губ:– Я не знаю, что делаешь ты, но я прекрасно знаю, что делаю я. Я пытаюсь уладить все это.Он в изумлении уставился на нее:– Ты? Ты пытаешься?.. Уладить?.. В то время как я, имея перед собой величайшую возможность в моей жизни – в нашей жизни, – работаю как одержимый и стараюсь сохранять спокойствие, держать себя в руках и квалифицированно выполнять свою работу, несмотря на тот кошмар, что творится у нас в доме только потому, что ты позволила этому кошмару произойти…Она резко вскочила:– Что, опять возвращаемся к Эмили? Это уж слишком! Да ты просто одержимый!– Одержимый? Тебе не хочется это слышать, я понимаю. Кстати, как ты могла бы заметить, я не заговаривал об этом. Даже не упоминал из-за твоего положения, Линн. Даже не упоминал.– Громче! Говори громче! Чтобы она уж точно услышала!Он шагнул к двери, притворил ее и понизил голос:– Я предупреждал тебя! Я предупреждал тебя о ней и этом ублюдке, но ты из-за своего глупого попустительства – ты ничего не предприняла!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121