Она очень сильно изменилась, хотя все еще выглядела как школьница-старшеклассница в своих джинсах и кроссовках и с красной ленточкой, которой стягивала волосы на затылке. От отца она унаследовала его ум, красоту, изящество, но, слава Богу, больше ничего. У нее все будет хорошо. С Харрисом, или без, или с кем-нибудь еще.«Никогда не говори дочери, – подумала вдруг Линн, – что она найдет замечательного мужчину, который будет ее любить и заботиться о ней всю жизнь. Именно это мне говорила моя мама, но то были другие времена».Прочно укрепив последнюю розочку, она отступила назад, чтобы полюбоваться своей работой.– Ну, вот и кончено. Мне нравится такая работа здесь, в моей собственной кухне.Это было спокойное время, пока Энни была в школе, а Бобби в детском саду, время выпить вторую чашечку кофе. И она присела, чтобы насладиться ею.В большой корзине пятеро щенков пищали и толкались, тыкаясь носами в материнский живот в поисках молока.– Какие они милые, – сказала Эмили, – ты их всех собираешься оставить?– Господи! Конечно, нет! Энни, разумеется, хочет, но мы должны пристроить четверых. Я согласилась оставить только одного.Один из щенков выпал из корзины и сделал маленькую лужицу на полу. Линн вскочила, положила щенка на место и вытерла лужицу. Эмили весело рассмеялась.– Мама, я подумала, рассердился бы папа, если бы узнал, что у Джульетты нечистопородные щенки?– Он бы не одобрил, что уж точно. Он бы ничего здесь не одобрил.Она посмотрела в сторону прихожей, где над трехколесным велосипедом Бобби на старомодной вешалке висели плащи.Эмили заметила:– Мне нравится старый викторианский стиль с деревянным узором на входной двери и со всеми этими закоулками. Конечно, мебель ужасна.– Если я куплю этот дом, то, разумеется, без мебели. А я должна буду его купить. Родственники дяди Дарвина решили его продать и предложили очень выгодные условия. Может быть, я не должна этого делать, но соседи здесь очень милые, двор замечательный для Бобби, и я наконец уже могу после всех расходов немного откладывать. – Линн улыбнулась. – Буду изворачиваться. Я тебе сказала, что дала Юдоре десять процентов прибыли в деле, плюс жалованье? Теперь Юдора мой партнер, и она в восторге. Когда я ее чему-нибудь учу, она очень быстро усваивает. И, конечно, у нее есть ее собственные ямайские блюда, которые всем нравятся. Рис с горошком, пирог с бананами, все очень вкусные вещи. Она может приглядывать за магазином, когда я здесь готовлю, а, если я занята в магазине, она приходит сюда, чтобы встретить Энни и Бобби после школы и детского сада. Таким образом, нам всем это очень удобно.Эмили, погрузившись в вычисления, удивлялась, насколько хорошо дело «взяло старт» и «набрало обороты».– Здесь очень высокий спрос на нашу продукцию, – ответила Линн. – Когда так много женщин работает, то не остается времени на званые обеды и вечеринки. Мы готовим много блюд и охлаждаем их, а потом продаем в магазине. К тому же, мысль вернуться сюда, где меня еще помнят, была очень удачной.Эмили спросила:– Часто ли пишет дядя Брюс?– Ну, я бы не сказала, что часто, но, разумеется, пишет.Брюс писал дружеские забавные письма. О своей работе, о путешествиях. И больше ни о чем.– Последняя новость, это та, что они хотят, чтобы он открыл новый офис в Москве. Он занимался русским языком.Эмили раскрыла рот, издала какой-то невнятный звук, и снова закрыла.– Что такое? Что ты хотела сказать?– Я хотела спросить – я хотела спросить, что слышно от папы?– Единственный контакт, который я с ним имею или когда-либо захочу иметь, это через банк, когда он переводит для вас всех алименты. Кажется, у него очень хорошая работа. – Линн поколебалась, добавить ли что-нибудь еще, а затем, решившись, продолжила: – А ты что-нибудь о нем слышала?– Он прислал мне подарок на день рождения, чек и книгу современной поэзии. Он пишет о себе только, что он надеется, что я счастлива.Его девочка, его Эмили, подумала Линн и, почувствовав мгновенное болезненное сочувствие, ощутила, как ему ее не хватает. Но дело сделано, ничего изменить нельзя.Она встала и сняла фартук, сказав резко:– Теперь мне надо идти в магазин. Ох, тетя Хелен должна забежать за пирогом.– Двадцать пять лет супружеской жизни?– Да, счастливых.– Папа всегда считал Дарвина идиотом, не правда ли?– Он о многих так думал, и он был неправ.Ей стало неуютно от напоминания о презрительном отношении Роберта к людям, о его недоброжелательных шутках на чужой счет, легких намеков на еврейское происхождение Леманов, и даже на итальянское происхождение Монакко. Линн почувствовала, что самой Эмили стало неловко от ее вопроса.Она наклонила голову и погладила дочь по голове.– Что ты будешь делать, когда я уйду, дорогая?– Ничего, просто бездельничать. У меня каникулы.– Хорошо. Тебе необходимо отдохнуть. Наслаждайся.«Пусть жизнь моих детей будет сладкая, пусть она будет спокойная, – думала Линн за рулем, проезжая по спокойным пригородным улочкам. – Мы должны стереть все выбоины и пятна. Бобби не вспомнит ту ночь, а Энни никогда ее не забудет; но ее ум, который Роберт так недооценивал, поможет ей с этим справиться. Он уже помог ей. И лечение тоже помогло, но в основном ее состояние улучшилось, потому что уехал Роберт. Это оказалось так просто. Она потеряла двадцать фунтов, так что теперь ее похудевшее лицо превратилось в пикантное и привлекательное. Энни выпрямила волосы и теперь впервые нравилась себе. Она даже сама, без всякого принуждения снова стала играть на рояле!»С того дня, как их фургон пересек Миссисипи и они провели ночь в этом странном доме, произошли большие изменения в семье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121