Она проговорила вслух:
– Завоевав второй приз в конкурсе красоты штата, ты ожидала, что твоя дочь повторит этот успех или даже пойдет дальше. Я отлично все понимаю! Знаю, что разочаровала вас. Я слишком высока и угловата, неуклюжа и сухопара. Я не толкалась по субботам в вечерней толпе, как это делали вы в моем возрасте. Я не была атлеткой или капитаном женской команды по плаванию, не играла в баскетбол на первенство города. Ты никогда не интересовалась моей живописью. Ты этого не говорила, но я это чувствовала. Да, ты любишь меня, в этом я не сомневаюсь. Ты была хорошей матерью, но тем не менее разочаровалась во мне. Только ты. Не отец, не руководство музея и, конечно же, не Джеральд.
В доме было тихо. Внезапно Гиацинте захотелось сбежать из дома, пока никто не проснулся. Как можно смотреть в лицо матери после вчерашнего вечера? Быстро одевшись, она в чулках направилась к лестнице.
Стены были украшены семейными фотографиями. Гиацинта проходила мимо них, должно быть, тысячи раз, но почему-то именно сегодня, хотя она торопилась, что-то заставило ее задержаться и снова посмотреть на этих людей. Вот джентльмен девятнадцатого века с высоким накрахмаленным воротничком. А вот девушка 1920-х годов в шляпке, похожей на колокол. Какие они были на самом деле, что стоит за их вежливыми улыбками? Похожа ли она на них? Вот ее старшие братья – Джордж в белом костюме и, конечно же, с неизменной теннисной ракеткой; двое других на своих свадьбах вместе со своими нарядными, благовоспитанными невестами. Джордж, Поль и Томас олицетворяли мужскую красоту, унаследованную от матери. Они были совсем не такими, как Гиацинта.
– Ты дала им нормальные человеческие имена, – много раз упрекала она мать. – А меня назвала по-дурацки. О чем ты думала?
– Они были обречены носить эти скучные имена, – с удивительным терпением объясняла Францина, – поскольку два их деда и дядя погибли на войне. А когда появилась ты, я мечтала о чем-то красивом для своей единственной дочери. Мне хотелось, чтобы это было имя весеннего цветка.
В общем-то умная Францина иногда высказывала совершенно абсурдные мысли и проявляла легкую чудаковатость. Такое суждение о матери вызывало в Гиацинте ощущение дискомфорта. Но когда абсурдность превращается в жестокость, как это было накануне вечером, это уже не просто дискомфорт.
Гиацинта завела машину и доехала до развилки. Куда направиться? Сегодня, в субботу, и завтра Джеральд собирался готовиться к экзамену, назначенному на понедельник. Центр охраны памятников старины при музее официально закрыт для всех, кроме старших сотрудников, имеющих специальный доступ. Оставалось одно – бабушкин дом.
Бабушке всегда можно открыть сердце. Она успокаивала и приободряла. Даже сам ее дом на старой улочке в сердце старинного, неповторимо-живописного городка оказывал благотворное, целительное действие: эта терраса вокруг дома, деревянная резьба, цветы, в зависимости от сезона – тюльпаны, жимолость, астры, на фоне задней изгороди. В этом доме бабушка родилась и вышла замуж. Скорее всего она здесь и умрет, хотя думать об этом преждевременно. Она крепка и вполне довольна жизнью. Трудно, даже невозможно себе представить, чтобы бабушка стремилась к популярности или ее беспокоил вопрос: «А что подумают люди?» Всем было хорошо известно, что она и Францина не питали друг к другу большой любви.
В нос ударили запахи сахара и корицы, открылась входная дверь. Гиа принюхалась.
– Уже печешь? Сейчас лишь начало девятого.
– Яблочные пироги, – объяснила бабушка, – вон для той отвергнутой миром панны на нашей улице. Я стараюсь что-нибудь принести им на уик-энд. Заходи. Или ты предпочитаешь террасу? Сейчас довольно тепло.
– Терраса – это здорово.
– Тогда подожди, пока я принесу свое шитье. Я делаю одеяло для малыша твоего брата из квадратиков и кружков разного цвета – розовых, голубых и желтых, чтобы не ошибиться.
Невозможно вообразить, чтобы руки бабушки пребывали в покое. Может, это объяснялось ее воспитанием в строгом пуританском духе, а может, просто большим запасом энергии. И пока бабушка располагалась рядом с ней и раскладывала шитье, Гиацинте показалось, что и у нее тоже есть толика этой же энергии.
– Я и не предполагала, что когда-нибудь буду шить вещи для правнука или правнучки. Тебе это нравится? Только честно.
Гиа взглянула внимательнее на одеяло.
– Пожалуй, не нужно так много розового. По-моему, розовый цвет стоит использовать только как отделку.
Бабушка наклонила голову в одну сторону, затем в другую.
– А знаешь, ты права. У тебя всегда было хорошее чувство цвета. Тебе нужно что-то придумать для новорожденного – какой-нибудь фамильный подарок от тети Гиацинты. Надеюсь, ты не забыла, как вязать коврики?
– Это было давно, но я не забыла.
– Конечно, не забыла. У тебя ведь золотые руки, Гиа. Я пыталась обучить твою мать, но ее это не интересовало.
И в самом деле, невозможно было представить Францину за работой, которая требует усидчивости, или проводящую часы на кухне. Она любила проводить время вне дома, заниматься благотворительными и прочими делами, как правило, ею же и организованными; любила спорт и часто одерживала победы в таких видах, как теннис и гольф. Францина была создана для того, чтобы побеждать, руководить и вести за собой других.
– Расскажи мне о своей работе, – попросила бабушка. – Твой отец говорит, что ты работаешь в одном из лучших центров страны по охране памятников старины.
– Это так, но я всего лишь начинающая. Нужны многие годы учебы и практики, чтобы мне доверили реставрацию полотна стоимостью в несколько миллионов долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91