Возможно, через несколько лет и я стану таким, подумал Пол, зная в глубине души, что этого не случится; он всегда будет испытывать внутреннюю раздвоенность, всегда будет мучиться сомнениями. Он чувствовал себя как человек, который, видя перед собой два жизненных пути, идет, или пытается идти, ступая одной ногой по одному, а другой – по другому…
Затем, поскольку человек он был молодой и как-никак проголодался, он протянул свою тарелку, и Флоренс положила на нее много маленьких сэндвичей и маленьких розовых печеньиц.
ГЛАВА 8
На лице Дэна, сидевшего в последнем ряду в тени колонны, так, что с кафедры его нельзя было увидеть, застыло напряженное внимание. Нет, больше, чем просто внимание. Он слушал как зачарованный.
«Когда-то были возможны короткие войны, в которых победа во многом зависела от мужества отдельных личностей. Эти войны чем-то напоминали спортивные соревнования, хотя, безусловно, были куда более кровопролитными. Но в наше время, когда уровень развития техники достиг новых, немыслимых ранее высот, когда великие державы стали сказочно богаты, войны наверняка будут затяжными».
Голос понизился почти до шепота, но его было прекрасно слышно в тишине зала, которую за последние полчаса не нарушали ни покашливание, ни скрип стульев.
«В отличие от войн прошлых веков, в нынешних не уцелеть ни женщинам, ни детям. Наша собственная Гражданская война, от которой нас отделяют какие-нибудь неполные полвека, показала, какие следы оставляют после себя воюющие армии. Всем известно, что генерал Шерман выжег себе путь через Джорджию. Мои родители пережили страшные, полные страданий дни в Луизиане. Я представляю это так же хорошо, как если бы сама жила в то время».
Выступавшая подняла вверх стиснутые руки; бриллиант в кольце, принадлежавшем когда-то матери Дэна, ослепительно вспыхнул. Дэн хорошо знал этот жест, свидетельствующий о сильном эмоциональном переживании: «Посмотри, Дэн, какие у него изумительные глаза», когда родился их сын; «Послушай, кто-то играет на скрипке в том доме»; «Господи, какой ужас» при виде старика в лохмотьях, роющегося в мусорном баке.
Глядя на нее сейчас, он почувствовал, что к горлу подступает ком. Он тайком пришел на этот митинг. Это было ее первое крупное выступление, и она взяла с него обещание не приходить.
«Встретившись с тобой взглядом, я начну думать о том, хорошо или плохо я говорю и забуду то, что хотела сказать. Если мое первое выступление окажется удачным и меня пригласят выступить еще, тогда ты и придешь».
Но он не смог заставить себя сдержать обещание и сейчас был рад этому.
До сих пор, как он и ожидал, она повторяла в своем выступлении многие из его собственных идей и высказываний. Хотя, конечно, их нельзя было назвать его собственными в полном смысле слова. Сейчас едва ли можно было сказать нечто абсолютно новое на тему о войне и мире. Мысль заключалась в том, чтобы, выступая на одном митинге за другим, повторяя пусть уже известные аргументы, всколыхнуть как можно более широкие слои общественности.
Но следующая фраза заставила его насторожиться.
«Я рекомендую всем прочитать книгу польского еврея-бизнесмена Ивана Блоха. Это замечательная книга. Говорят, что прочитав ее, русский царь выступил в 1899 году за созыв конференции по разоружению».
Надо же, изумился про себя Дэн, прочла, а мне ничего не сказала. А я собирался, да так и не выбрал времени.
«Книга написана доходчиво и просто, хотя в ней и приводится много технических деталей. Огневая мощь современного оружия такова, что спастись от него можно только в глубочайших окопах. В наше время война станет бойней, превосходящей воображение человека. Будет истреблен цвет наций – миллионы молодых людей. Не тысячи, – повторила Хенни, – миллионы. Это будет самоубийственная война для всех ее участников».
Она снова подняла вверх руки. Одухотворенное лицо, прекрасные глаза, ставшие огромными, пылают страстью.
Если попытаться описать ее одним словом, подумал Дэн, то надо выбрать слово «искренность». Ни в поведении Хенни, ни в ее манере говорить и двигаться не было ничего показного, театрального, рассчитанного на внешний эффект. Она продолжала говорить о торпедных подводных лодках, аэростатах со взрывчатыми веществами, а Дэн вдруг обратился мыслями совсем к другим вещам.
Женщины, которых он знал… Насколько же все они отличались от Хенни. Женщины, которых можно встретить повсюду – бело-розовая плоть, блеск волос, хорошенькие, пустые, серьезные, задумчивые лица… Но ни одна из них не была на нее похожа. Ни одна. И, слушая с гордостью и радостью плавное течение ее речи, он предвкушал наступление ночи.
«Говорят, огромное количество оружия нужно нам для самообороны. Суть, однако, состоит в том, что, вооружаясь сами, мы провоцируем другую сторону делать то же самое. Мы играем в опасную игру, заключая союзы, пытаясь добиться равновесия сил, готовясь к войне, в которой, если она начнется, не окажется победителей. Войны становятся все более страшными и разрушительными. Бурская была страшнее испано-американской, русско-японская – страшнее бурской. Мужчины и женщины во всем мире должны делать все от них зависящее, чтобы помешать своим правительствам развязать новую войну. Это можно сделать. Если мы захотим, мы сделаем это».
Голос ее звучал, как музыка. Прекрасная музыка – страстная, возвышенная, полная надежды. Глаза Дэна наполнились слезами. Поняв, что выступление подходит к концу, он быстро встал и, прежде чем его заметили, выскользнул из зала.
– Знай я, что ты там был, это бы все погубило, – сказала Хенни. Она сидела в постели и смеялась, наслаждаясь своим успехом и его похвалами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162